Игорь Мерцалов - Три дня без чародея

— По рукам, — сказал ученик чародея. — Идем в оружейную, потом во двор. Поспорим.

— Не испугался, — удовлетворенно признал Невдогад.

И стало ясно, что он не просто готов к поединку. Он жаждал его.

Оружейная была на деле скромной каморкой, где хранились свидетели бурной молодости Наума: кольчуга и шлем, два щита, три меча, пара топориков, десяток ножей и три копья. Луком и стрелами Наум пренебрегал, хотя как-то обмолвился, что в былые времена его считали неплохим стрелком. Зная нелюбовь чародея к хвастовству, можно было предположить, что он пускал стрелу в раскрученное на нитке кольцо с сорока шагов, не царапнув внутренней поверхности. Еще здесь лежали предметы вроде бы не военные, точного назначения которых Упрям, столько раз стиравший с них пыль, не знал. Небольшой костяной жезл с тонкой резьбой, какая-то железная бляха, скромный ларчик величиной в ладонь… Оставалось только догадываться, какая могучая сила таилась в них. И сожалеть, что придется обойтись без нее.

Упрям взял себе меч средней длины, прямой, как луч солнца, с рукоятью, утяжеленной большим яблоком. Увесистый меч, но верткий и послушный.

— Выбирай, — указал он на другие.

Невдогад недолго думая потянул из ножен ледянскую сечку — легкий клинок, слегка изогнутый к острию, с изогнутой же длинной рукоятью, с широкой крестовиной, в которой и сосредоточивался вес. Правильный выбор. Этот великолепно уравновешенный меч был нарочно выкован для такой вот немогучей стати. Ледяне научились делать сечки у нелюдей — у чуди белоглазой, никогда не отличавшейся богатырским сложением.

С мечом в руках Невдогад преобразился. Исчезла его нескладность, неуверенность движений сменилась осторожной кошачьей гибкостью. Упрям глядел хмуро, уже догадываясь, что недооценил соперника, но отступать и не думал.

— Значит, условились? — уточнил Невдогад, когда они встали друг против друга во дворе.

Забеспокоившийся Буян, рыча, вклинился между спорщиками, причем Упряму померещилось, что в его сторону волкодав скалился куда отчетливей. Да нет, быть того не может, помстилось.

— Условились. Буян, не переживай, это потешный бой. Посиди вон там, в сторонке, и не мешай нам. Начнем!

Волкодав лег у стены, не сводя глаз с поединщиков.

Невдогад, видя, что Упрям не собирается нападать первым, скользнул вперед. Мечи скрестились. Тяжелый клинок без труда удерживал стремительные выпады сечки, но одной защитой жив не будешь. Памятуя уроки Наума, Упрям внимательно присматривался к сопернику и скоро обнаружил, что Невдогад осторожничает через силу. Природная ловкость так и рвалась наружу. Надо только на миг поддаться ему, вызвать более решительное нападение — а потом ошеломить силой. Должен сломаться…

Сказано — сделано.

Что произошло потом, Упрям понял не сразу. Вроде бы он без ошибки выполнил задуманное, но первый же сильный удар ушел в пустоту, потянул за собой, и ученик чародея полетел носом в землю. Вовремя сделанная подножка лишила последней надежды удержаться на ногах.

И что самое досадное — Невдогад успел шлепнуть его плоской стороной клинка дважды! Сперва по затылку, когда увернулся от удара, потом, отправляя соперника на землю, по спине, а когда тот попытался перевернуться и встать, водрузил ногу на грудь и опустил сталь к горлу.

Буян удивленно приподнял ухо, в стойле осуждающе фыркнул Ветерок.

— Детство беспортошное! — весело объявил Невдогад, отступая. — Не видать тебе моего малахая.

— Давай еще побьемся, — предложил Упрям.

— А на что? Свой заклад ты уже проспорил, а больше мне от тебя ничего не надо.

— Да без заклада, просто охота посмотреть, как ты это делаешь.

— Ну, давай, коли хочешь, — улыбнулся Невдогад и принял стойку.

Вновь сошлись. На сей раз Упрям бился осмотрительнее. Он догадался, что все намерения Невдогад прочитал у него на лице, и теперь почти обхитрил его: удачно изобразил повтор своей ошибки, но в последний миг сдержал атаку. Однако и Невдогад не растерялся, отскочил.

Они закружили по двору, глядя глаза в глаза.

Ничего, захочется этому странному пареньку блеснуть ловкостью! Настанет миг, когда его нападение из пробного превратится в настоящее…

Этот миг и правда настал. Но Упрям его пропустил, а когда спохватился, поздно было — сечка замерла у самой груди.

— Хватит, — сказал Невдогад, вытирая лоб — ага, все же не так просто далась ему победа! — Если живы будем, потом еще потешимся. В общем, знаешь, совсем неплохо. Победить меня ты не можешь, и не вздумай обижаться: мне отец самого лучшего мечника приводил в учителя. Кроме того, сечка — мой любимый клинок.

— Хороший у тебя отец, — улыбнулся Упрям.

— Да я, вообще-то, не жалуюсь. Я пока оставлю ее себе? — кивнул Невдогад на сечку.

— Конечно, бери. И все-таки — драться будешь там, где я тебе скажу.

— Я же слово дал, — кивнул Невдогад и вдруг насторожился: — А это значит — где?

— Придумаю — скажу. Буян, айда с нами, сегодня в доме ночуешь…

— Узнав, кто наш враг, мы поймем, как с ним бороться, — заявил Невдогад, препоясываясь ножнами. Однако мальчишеская увлеченность, несмотря на немалый ум, была отнюдь не чужда ему, и он опять свернул на обсуждение поединка. — У тебя хороший меч, и ты его чувствуешь, но тебе не хватает гибкости, а главное — быстроты. В бою нельзя задумываться, надо, чтобы мысли струились по телу, иначе твои замыслы, самые блестящие, легко можно будет угадать по лицу.

— Неужели ты думаешь, что я никогда этого не слышал? — пожал плечами Упрям. — Учитель все мне рассказывал, но ведь растил он из меня чародея, а не бойца.

Он уже видел, что Невдогад не успокоится, пока не выговорится до конца. Но ничуть не сердился. В снизошедшем после двойного проигрыша вдохновении он до странного легко представлял себе все то, чего сам никогда не имел: и богатый дом, и родительскую опеку в виде лучших учителей… Даже самого этого учителя — внимательного, мудрого, но все равно чужого. Мастера, которого не то, что победить — даже заставить вспотеть уже не мечтаешь. И желание самому учить и наставлять — потому что в этом и только в этом мыслится основа взрослости.

«Ладно, сам-то не лучше», — беззлобно попрекнул себя Упрям.

— Да, конечно, — согласился Невдогад. — Но кое-что ты должен запомнить раз и навсегда. Видно, ты любишь меч, который взял. В нем — большая сила — но и большая слабость. Ты хорошо им защищаешься, это уже полдела. И устроен он так, что ты можешь наносить им поистине богатырские удары. Но вот чего ты, похоже, не видишь: у тебя только одно расстояние удара, ровно в полторы руки. Если ближе врага подпустишь, силу замаха утратишь.

— А если дальше?