Олаф Бьорн Локнит - Подземный огонь

Ознакомительный фрагмент

Какое-то время я просто пялился на труп маленького оборотня, не понимая, что на что смотрю. Потом встал и побрел к близким домам. Я забыл в тот миг и про санки с гномом, и про мертвого волчонка. Только что видел – и позабыл.

Издалека казалось, что с деревней ничего не случилось. На самом деле это было не так. Некоторые дома покосились, у других сорвало крыши и двери, третьи выглядели еле стоящими, будто вот-вот раскатятся по бревнышку.

А людей не было. Никого. Тишина, темнота и ни одной живой души.

Я прошел через всю Райту и, свернув, выбрался через проулок к нашему дому над рекой. Он оказался на месте. Только гляделся слегка завалившимся вбок. Я заглянул внутрь и зачем-то позвал: «Отец? Мама? Лив?..»

Никто не ответил. Дом стоял чужой, пустой и холодный. За несколько дней ветер нанес в распахнутую настежь дверь и разбитые окна снега.

«Конечно, они ушли! – неожиданно решил я. – Это ведь так просто! После землетрясения все ушли! Наверное, в Хезер. Я еще сумею их догнать!»

Ушли, да… Не взяв ничего из домов. Весь поселок собрался и, как один человек, отправился за пять лиг в Хезер. С маленькими детьми и еле живыми стариками. Пешком. Зимой. Да перестань нести чушь! Здесь что-то случилось. Что-то, от чего умер мальчик-волк и пропали все жители. И случилось это, похоже, сразу после того, как перестал сотрясаться Граскааль. Ведь дома остались целы, хотя и повреждены. Но куда, куда подевались люди?

Я не решился зайти в дом. В дом, где я вырос. Какой-то он теперь был другой. И вовсе не потому, что в нем три или четыре дня никто не жил. Мне показалось, что он… грязный, что ли. И вообще все здесь, в Райте, было грязным. Испорченным, траченным молью и плесенью. Ни до чего не хотелось дотрагиваться, а больше всего – удрать отсюда со всех ног.

Но куда разом сгинули все жители моей деревни?! На небеса вознеслись, к Митре?

Я еще немного потоптался на пороге ставшего чужим дома, не представляя, что делать. Внезапно вспомнил об оставленных санках и о трупе оборотня, и решил – загляну в дом полуволков. Если и там ничего нет – пойду отсюда. Все равно куда. Только чтобы не бродить больше по пустому, ровно вымершему от чумы, поселку.

Дом оборотней стоял, где и всегда – на пригорке, под древней, раскидистой сосной. И хозяева лежали здесь же. Все, до одного. Как мальчишка на окраине – задохнувшиеся в последнем прыжке. Что странно – все они выглядели волками. Не людьми. Даже Старший, который никогда в жизни не превращался.

А за их жилищем, в пересохшей низине, где летом Гремячая разливалась в мелкое озерцо, темнел огромный провал в земле. Словно кто-то вывернул лопатой часть гранитной скалы, небрежно присыпал разлом землей, щебнем да снегом и ушел. Трещина, нелепо-черная на белом свежевыпавшем снегу, зигзагом пересекала бывшее русло реки, утыкаясь в нависающие над деревней горы.

Когда я увидел этот провал, у меня точно что-то в голове сдвинулось. Я понял, что все это мне не снится, не кажется – оно есть на самом деле. И, кажется, закричал. Наверное, я очень долго кричал. А с низкого неба все падал и падал мокрый снег…

Почему-то я был твердо убежден, что мне надо дойти до трещины в земле. Дойти и заглянуть вниз. Неважно, что я там увижу, мне надо это сделать.

Внизу не оказалось ничего интересного или необычного. Камни, смерзшийся песок, грязь, тающий снег. Здесь ничего не копали, просто земля просела и получилась эта странная и страшная трещина.

А шагах в десяти от нее лежал полузасыпанный снегом человек. Я сразу его не заметил, но, когда сообразил, что это – не сугроб и не запорошенный камень, бросился откапывать. Даже если он уже давно мертв, может, я пойму, что послужило причиной смерти. Не землетрясение же, которое сюда почти не дошло?

Человек лежал на спине. Я отгреб в сторону снег, перевернул его… и понял, что сейчас точно сойду с ума.

Не человек это был. И не оборотень. И не животное. Вообще не знаю что.

Она, эта тварь, была почти прозрачная. Внутри у нее виднелись свернутые кишки и еще что-то, темно-красного цвета. Вместо лица – какая-то жуткая мешанина, рот и нос съехались вместе, уши прижались к голове, глаза сузились до щелок, а зубы вообще куда-то пропали…

И все же эта дрянь когда-то была человеком. На ней остались лохмотья одежды, и ростом она была с человека, и руки-ноги у нее имелись. Хотя на руках выросли плоские кривые когти, еле заметно светившиеся…

Ел я давно, утром, и все равно стошнило. Прямо на эту падаль.

…Когда я приковылял обратно, гном сидел на санках и безучастно смотрел на опустевшую деревню. Кажется, он меня не заметил. Ну, и неважно. Мне нужно было довершить кое-что, прежде чем отправляться в дорогу. Я обошел почти все дома, кидая внутрь подожженные тряпки, смоченные в масле. Бутыль с маслом я нашел в одном из сараев.

Над избами в дальнем конце Райты уже плыл черный дым, прорезаемый язычками разгорающегося пламени. Дома горели плохо, но лучше сжечь их, чем оставлять все, как есть. В Асгарде мертвых не кладут в землю, а сжигают…

Это было единственное, что я мог сделать для моего поселка.

Во дворе какой-то избы огонь добрался до запасенных на зиму дров и радостно взметнулся, перебрасываясь на соседние дома.

– Пойдем? – неожиданно спросил гном, не глядя в мою сторону. Голос у него был усталый и равнодушный.

– Пойдем, – отозвался я. – Вот займется как следует – и пойдем…

Куда пойдем – я понятия не имел. Разве что в Хезер. Или прямиком на Поля Мертвых.

Я плелся вверх по тропе, ведущей к перевалу и дороге на Хезер, и жалел об одном – что моя голова оказалась слишком крепкой. Если б я действительно тронулся умом – наверное, бы было гораздо легче. Кажется, что проще – пережить землетрясение в горах, вернуться домой, не найти там ни единого человека, а только тела оборотней и какую-то непонятную тварь – и свихнуться. Носился бы себе по окрестным горам, пугал коз дикими воплями… Глядишь, навернулся бы в трещину – и дело с концом.

А вместо этого я бреду почти по колено в снегу и волочу за собой эти треклятые санки, весящие не меньше двух-трех тяжеленных валунов. И есть по-прежнему хочется. И спать. Да что же я за человек такой – родни лишился, а сам думаю, где бы пожрать раздобыть?

Обыкновенный человек. Эйвинд, сын Джоха, из более не существующей деревни Райты, что на Медвежьем холме близ Граскааля в Пограничье. Карабкаюсь вот по заметенной снегом дороге, тащу волокушу и думаю. Получается с трудом, но стоит прекратить – и снова вижу эту полупрозрачную дрянь. Тогда мне становится плохо, очень плохо. Вот и приходится быстренько забивать голову чем-нибудь другим.

Я старательно, но пока безуспешно ищу ответ на загадку – куда могли подеваться люди? Бесследно сгинули почти полторы сотни человек! Ну не может этого быть! Не может – и все!