Эдуард Веркин - Кошки ходят поперек

Ознакомительный фрагмент

И неожиданным резким рывком попытался сдернуть окуляры еще раз. И снова промазал. Лара стояла как стояла, вроде бы даже не шелохнулась. А Автол снова пролетел мимо цели. На этот раз он не свалился, видимо, ожидал чего-то подобного.

Откуда-то послышалось оскорбительное рукоплескание, я стрельнул глазами и увидел, что из раздевалки высовывается Чепрятков. Чепрятков хлопал в ладоши и показывал большие пальцы в знак сверходобрения.

Класс восторженно ожидал развязки. Все, даже миролюбивейшая Халиулина, следили за происходящим с напряженным вниманием.

Это разозлило Автола еще больше. Бешенство его достигло прямо-таки зоологического градуса, он закипел, слюна забрызгала на километр.

– Дай очки! – проскрежетал он.

Лара отрицательно помотала головой.

Автол пришел в окончательное неистовство, он зарычал и шагнул к Ларе. Сжимая мозолистые, покрытые шрамами кулаки.

Я подумал, что сейчас произойдет что-то неладное.

– Аверьян Анатольевич, как дела?

Возле двери стояла Зучиха. Смотрела с интересом.

Автол будто влетел в невидимую стену. Он внезапно и совершенно резко сдулся, ярость улетучилась, кулаки разжались, ноздри перестали шевелиться. Словно он наткнулся на какую-то иглу и эта игла пропорола все его злобство и кипение, пар вышел наружу, Автол мгновенно успокоился. Он как ни в чем не бывало прошагал мимо Лары и совершенно спокойным голосом сказал:

– Все в порядке.

И кинул Ларе:

– Становись в строй.

Лара послушно заняла место между маленьким гаишником и Веркой Халиулиной. В очках.

– Стройся... – совсем без энтузиазма произнес Автол.

Поглядел на Зучиху с неудовольствием.

– Занимайтесь, занимайтесь, – благословила Зучиха и удалилась.

Автол дунул в свисток и велел бежать для разминки десять кругов. Сам уселся на скамейку и стал смотреть в пол.

Больше ничего интересного на уроке не произошло. Автол не свирепствовал, а с середины урока и вообще ушел. Девочек поручил физкультурно подкованной Лазеровой, мальчиков Антону Бичу, сам отправился в тренерскую.

Лара физкультурой заниматься не стала, забралась на подоконник и принялась смотреть на улицу. Все, и девочки и мальчики, иногда поглядывали на нее с почтительным недоумением. Я тоже поглядывал. Поглядывал. А Мамайкина с неудовольствием поглядывала на меня. Девчонки ведь всегда все чувствуют, с ними никакой барометр не сравнится.

Ко мне подбежал Шнобель с баскетбольным мячом.

– Видал, какие дела?! – прошептал он. – Мы его кислотой взять не смогли, а она... и все... Должен был сегодня предзачет проводить, а в тренерской сидит! Автол в шоке! Возможно, он и дальше не очухается. Слушай, Кокос, интересную ты себе клюшку выбрал, однако...

– Я ее не выбирал, – огрызнулся я. – И вообще... Что-то здесь не так. У Автола что, задница алюминиевая, что ли? С чего это на него кислота не подействовала?

– А кто его знает, – пожал плечами Шнобель, – может, и алюминиевая... Может, у него не задница, а протез...

– Ну-ну. Мне кажется, эта новенькая просто гипнотизерша. Такие бывают. Как посмотрят, так сразу и все. Она Автола взглядом сбила. Крапива...

– Все, Кокос, – засмеялся Шнобель, – теперь ты в полной засаде! Одна подружка психопатка и дура, другая гипнотизерша! И обе красавицы. Слышь, наверное, эта Лара, она даже покрасивее Мамаихи будет, ну если под определенным углом смотреть. Вешайся, Буратино, вешайся.

– Сам вешайся, – ответил я.

– Мне что, у меня Указка есть, – ответил Шнобель. – Вон она...

Лазерова качала пресс возле шведских стенок. Мамайкиной рядом не было, любопытная Мамайкина вертелась возле тренерской, стремясь узнать, что же там все-таки происходит. Я понял, что можно в ближайшее время не опасаться контроля, и решил подкатить к Ларе.

Лара сидела на подоконнике, гири стояли внизу. Я подошел к гирям и с видом знатока принялся их перебирать. Разглядывал донышки, придирчиво колупал ногтем краску, ворочал. Потом гири бросил и посмотрел на Лару снизу вверх.

Не. Мамайкина круче. Еще бы! Мамайкина все-таки вице-мисс, Мамайкина...

И чего она на этот подоконник залезла? Зачем? Хочет выше всех быть? Не люблю тех, кто хочет выше всех. И что за понтовство вообще? Почему не снять очки? Любой испугается, если на него так уставиться. Если бы она на меня так смотреть стала, я сам бы куда-нибудь в сторону свернул. Подумаешь, очки. Что за тупая принципиальность?

Не, так нельзя. Совершенно нельзя. Поэтому я сказал:

– Круто ты эту крысу. Так ему и надо. Молодец. Это как называется?

– Что?

– Ну, это? Джет-кун-до? Джиу-джитсу? Искусство скрытого уклонения?

– Просто...

– Ну да, понятно, – кивнул я. – Секреты. А то я бы записался...

– Куда?

– Ну, к тебе. В ученики, типа. В секцию...

Лара улыбнулась и отвернулась. Улыбка у нее была... Лучше ничего не скажу, все равно получится тупо. Банально получится. Так улыбаться было просто свинство, нечего так вообще улыбаться.

Вот она улыбнулась, и я все понял, да. Крапива...

– А ты какую музыку любишь? – спросил я и тут же осознал, что задал на редкость тупой вопрос.

Такие тупые вопросы в прошлом веке задавали. И в позапрошлом.

– Никакую не люблю, – ответила Лара.

– А я люблю... Сен-Санса.

Это было совсем уж идиотски. Стараться изобразить из себя интелюгу – сам других за такое презирал. Но надо же было что-то говорить. Разговор-то не лепился. Я уже думал, не поискать ли какого-нибудь благообразного предлога для того, чтобы смотаться мелкими шагами, но тут увидел яйцо. То самое, что потерялось Автолом.

Яйцо спасло положение. Оно сиротливо лежало между круглыми гиревыми боками, тоскливо глядело в потолок трещинками. Я подумал, что оригинальность поведения во многом искупает косный язык и вялую речь. Поэтому наклонился, поднял яйцо, слегка протер его о футболку и принялся чистить.

Новенькая Лара поглядела на меня с некоторым интересом.

Зацепил.

Я чистил яйцо с холодным философическим видом, усеивая межгиревое пространство мелкими несимметричными скорлупками. Когда яйцо явило миру свой чуть синюшный бок, я протер его о футболку еще раз.

– Ты что, его есть будешь? – спросила Лара.

Я понял, что нахожусь на пути к успеху.

– А что ж добру пропадать? – сказал я, засунул яйцо в рот и принялся сосредоточенно жевать.

Яйцо было сухое и сразу же встало поперек горла. Но я старался не подавать виду, перемалывал богатую белком и полезными жирами пищу, намеревался ее проглотить.

– Яйцо хорошо с майонезом, – задумчиво сказала Лара. – Или с грибной икрой...