Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

Твоя мачеха прекрасно знает, что делает. И, поверь мне, она не остановится на достигнутом.

Я подошла к окну. В саду уже сгущались сумерки, и первые звёзды начинали проступать на темнеющем небе.

— Тогда мне нужен план, — тихо произнесла я. — Что-то более существенное, чем просто наблюдение.

— Начнём с фундамента, — сказал Марс, встряхнув усами. — Если хочешь понимать чужие интриги, тебе нужно понять сам мир, в который ты попала. Это не просто старинное поместье с заносчивыми родственниками. У всего этого есть предыстория. Политика, история, устройство общества.

— Думаешь, в библиотеке есть ответы? — Я подняла на него брови.

— В библиотеке есть всё, если знаешь, где искать, — с видом наставника ответил кот. — Идём.

Мы пробирались по коридорам, пока дом не стих окончательно. В этот час слуги расходились по своим делам, а господа — по гостиным или спальням. Библиотека встретила нас уютным полумраком, запахом старых книг и еле заметным ароматом лаванды, будто кто-то пытался бороться с пылью цивилизованными методами.

— Вот, — Марс мягко запрыгнул на нижнюю полку. — Ищи «Историю Аргенты». Толстый фолиант, тёмно-зелёная обложка.

Я раскрыла книгу и начала читать вслух, Марс устроился рядом, уткнувшись подбородком в лапы:

«Аргента — южная провинция королевства Эстрейд, расположенная у побережья Серого Залива. Земля эта была богата рудой, соляными шахтами и плодородными долинами, благодаря чему с ранних времён оставалась лакомым куском для знати. Именно здесь началась история лорда Алериона Рестона, получившего титул герцога Аргентского при дворе короля Эдгара IV за храбрость в битве при Морн-Клиффе.»

Я перевернула страницу.

'После смерти герцога Алериона правление перешло к его вдове, леди Вивьен, и их единственной дочери Мелиноре. Так началась эпоха Регентства, которую впоследствии назвали Веком Серых Решений. Леди Вивьен, женщина холодного ума и безупречной репутации, наладила торговлю с северными графствами, реформировала земельные налоги и ввела перепись крестьян. Она мечтала сохранить власть за дочерью и ради этого была готова пожертвовать многим.

Когда Мелиноре исполнилось восемнадцать, ко двору прибыл лорд Харгрейв. Богатый промышленник с северо-запада, владелец корабельных верфей и винокурен. Он предложил союз: брак и инвестиции в обмен на доступ к местным шахтам. Но Мелиноре отказалась. Она считала, что брак должен быть по любви, а экономические союзы, строиться на взаимных интересах, а не брачных контрактах.

Это решение стало началом раскола. Леди Вивьен сочла поступок дочери капризом и попыталась отстранить её от дел. Внутренний конфликт разросся до открытого противостояния, в которое вмешались советники, военные и даже соседи. В конечном счёте герцогство оказалось разделено. Мелиноре уехала в прибрежный город Локстон, где устроила народный совет и начала реформу управления: ввела фиксированные арендные ставки, право на участие в выборах местных управляющих и суд присяжных для простолюдинов.

Вивьен же осталась в столице провинции, Эвервуде, где утвердила новое дворянское собрание, в которое входили союзные ей семьи. Её правление было жёстким, но эффективным: дороги строились, порты расширялись, но долги перед лордом Харгрейвом росли. Вскоре герцогство фактически оказалось в его руках. Он предложил Вивьен сочетаться браком для сохранения порядка и безопасности. Через некоторое время, после непродолжительной болезни герцогиня почила.

Между тем, после раскола герцогства лорд Харгрейв издал жестокий, но продуманный указ. По его постановлению право на вступление в наследство сохраняли исключительно мужчины либо вдовы, у которых не было наследников ни мужского, ни женского пола. Любая дочь, претендующая на земли, автоматически лишалась наследства, если в роду находился хотя бы один мужчина, или же она по какой-то причине противилась замужеству. А если же леди, потерявшая мужа и не имевшая детей, решала вступить во второй брак, её земли переходили во власть нового супруга. Он получал полное право распорядиться ими по собственному усмотрению: оставить неприкосновенными для жены или продать, передать, заложить — как пожелает. Этот указ давал Харгрейву ещё больше рычагов влияния на знатные семьи Аргенты и превращал каждый брачный союз в политическую сделку с очень высокими ставками.

Историки до сих пор спорят, кто из двух женщин был прав. Вивьен обеспечила выживание Аргенты. Мелиноре — её душу. А когда спустя семьдесят лет народ добился объединения расколотого герцогства, в столице установили две статуи: мать и дочь, стоящих спиной друг к другу, но смотрящих в одном направлении — на море, откуда когда-то пришла перемена.'

Я молча перелистнула ещё страницу, но следующая глава была уже о торговых союзах с Галбрейтом.

— Интересно, но не всё ясно, — сказала я. — Это всё без волшебства, без великих войн. Просто женщины, которые по-разному видели, как спасать своё наследие.

Марс медленно кивнул.

— Именно. И это куда страшнее. Потому что всё было по-настоящему. Решения, ошибки, цена.

Я прикрыла книгу и погладила обложку.

— Пожалуй, я перечитаю это ещё раз завтра. И, может, сделаю записи. Мне нужно понимать, как люди защищают то, что им дорого, не теряя себя.

— Тогда ты уже делаешь первый ход. — Марс зевнул. — И, надеюсь, не станешь одной из тех, кто сдаёт шахту в обмен на кольцо.

Я хмыкнула и погасила свечу.

— Не стану.

Глава 11

— Я всё ещё не могу поверить, — фыркнула я, поправляя шаль. — Она бросала на него такие взгляды, будто собиралась съесть его заживо. Причём без гарнира.

— Или утащить его в свою спальню, — прокомментировал Марс, лениво ступая рядом. — Нежно припорошить маслом и обжарить на сковородке брачного притворства.

— Марс! — Я не удержалась от смешка. — Это ужасно!

— Это точно, — кивнул он с самым серьёзным видом. — Но согласись, Генри выглядел озадаченным.

— А Фелисити с лордом Эваном? — Я закатила глаза. — Эта девочка флиртовала так усердно, что чуть не уронила бокал в его тарелку. И что это был за смех? Она звучала, как чайник перед взрывом.

— Её манера смеяться — это оружие массового поражения. — Марс сощурился. — Я видел, как даже камергера передёрнуло.

Мы шли по садовой дорожке среди аккуратно подстриженных кустов и распускающихся весенних цветов. Воздух был насыщен ароматом сирени и лёгким намёком на будущие дожди. Никто не мешал нам перемывать кости новоиспечённым родственникам.

— Да… — Я замедлила шаг. — Генри не выглядел впечатлённым. Даже наоборот. Мне показалось, он смотрел на мачеху с какой-то… растерянностью.

— Это потому что он не ожидал, что его мило опекающая «тётюшка» вдруг решит вести себя как героиня третьеразрядного любовного романа.

— Шшш! — Я резко остановилась и схватила Марса на руки. — Слышишь?

Где-то впереди, за заросшей аркой из плетистой розы, слышались голоса. Женский — тягучий, с расчётливой нежностью, и мужской, сдержанный, немного напряжённый. Мы обменялись взглядами и, не сговариваясь, прокрались к живой изгороди, прячась