Грегори Киз - Духи Великой Реки

Улыбка Нгангаты стала шире.

— Ага! Я так и думал, что это ты знать захочешь. — Он потер руки, откинулся на спину и стал смотреть на лениво проплывающие облака. Странные темные глаза подернулись голубой дымкой. — Ну так вот: менги зовут ее «Тудаан» — Весенняя река, потому что она несет новую жизнь. Многие из твоих соплеменников называют ее просто «Итани» — «Струящаяся богиня». Но у нее есть и еще одно имя.

Полукровка умолк на мгновение, словно прислушиваясь к лесной тишине.

— Ну? — недовольно буркнул Перкар.

— Ах… Многие зовут ее Анимираму.

Перкару нечего было сказать на это. Он повернулся и стал смотреть на деревья, окаймляющие долину, туда, где далеко-далеко на севере струились воды реки.

— Простите меня, — через несколько секунд поинтересовался Тзэм, — но я не понимаю, что это значит.

— Это значит «Богиня, которую он любил», — тихо ответил Нгангата.

Перкару не хотелось продолжать этот разговор.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказал он более резко, чем намеревался. — Долго ли ты пробудешь здесь на этот раз?

Нгангата задумался:

— Сам не знаю. Несколько дней.

Перкар потер виски, не уверенный, что ему стоит обсуждать интересующий его вопрос сейчас, когда он так плохо себя чувствует. Но, с другой стороны, Тзэм и Нгангата оба находились рядом и никого больше поблизости не было.

— Послушай, Нгангата, и ты, Тзэм, тоже. Я думаю, что мне пора предъявить свои права на землю в новых долинах. Мне кажется, время пришло.

— Это хорошо, — кивнул Нгангата. — Ты и так слишком, долго ждал.

Перкар посмотрел на полуальву так внимательно, как только позволяли его налитые кровью глаза.

— Моя мысль такова, — начал он.

— Ох! — перебил его Нгангата.

Перкар поморщился.

— Ты послушай. Я хочу, чтобы вы оба отправились со мной.

— Чтобы сделать всю работу, как я понимаю, — пророкотал Тзэм.

— Чтобы разделить со мной землю, — возразил Перкар. — Чтобы каждому досталось по трети моего надела.

Нгангата молча смотрел на него, взвешивая слова друга. Он-то понимал, что предлагает Перкар, даже если до Тзэма это еще не дошло.

— Как такое может быть? — тихо проговорил полукровка. — Наделы отводятся только членам клана. Мы с Тзэмом к клану не принадлежим.

— Я спрашивал об этом хранителя закона, — ответил Перкар, тщательно взвешивая слова. — Отец может вас усыновить. Тогда вы разделите землю со мной как братья. И ваш надел перейдет потом вашим сыновьям.

— Я могу владеть землей? Как это? — переспросил Тзэм; судя по его тону, великан решил, что ослышался. Перкар повторил свое предложение по-нолийски — чтобы быть уверенным: Тзэм все понял.

— У меня не будет сыновей, — глухим от сдерживаемых чувств голосом ответил Тзэм. — Такие, как я, не имеют потомства. Но…

— Это не имеет значения, — ответил Перкар. — Можешь оставить землю кому пожелаешь — она будет твоей.

— Но только после долгой и тяжелой работы, — добавил Нгангата. — Речь идет не о расчищенном пастбище. Перкар, я ведь охотник, следопыт, а не скотовод.

— Еще много лет большую часть провизии нам будет давать охота, пока стада наши не расплодятся, а деревья не будут вырублены. Даже если ты решишь только охотиться в своих угодьях, земля все равно останется твоей.

— Да, но мне ради этого придется стать твоим братом, — с отвращением сказал Нгангата.

Перкар изумленно поднял на него глаза: после всех этих лет такого он от друга не ожидал. Но тут он заметил, что полукровка с трудом сдерживает смех, и когда тот наконец фыркнул, понял, что на самом деле все в порядке. Его предложение принято.

— Разве тут не красиво? — спросил Перкар, обводя рукой раскинувшуюся перед ними долину. Хизи сначала подумала, что вопрос этот — риторический, но тут юноша повернулся к ней с сияющими глазами, ожидая ответа.

— Красиво, — согласилась она. Это действительно было так: раскинувшийся перед ними простор заставлял замирать сердце — не от благоговения, как некоторые места, которые она видела в Балате; долина была свежа и гостеприимна со своими каменистыми лужайками и качающимся под слетающим с окрестных гор ветром кустарником. Но в глазах Перкара, понимала Хизи, эта земля обладает еще и особой красотой; столь же полно оценить достоинства будущих пастбищ, как и многое другое, она не могла.

— Вот здесь я построю свою дамакуту, — заявил Перкар, показывая на невысокий холм, — а вон там будет первое пастбище. — Он взглянул на ровную лужайку, по которой извивался ручей.

— Это, наверное, разумно, — ответила Хизи, — хотя я ничего не смыслю в пастбищах.

Перкар снова взглянул на Хизи, и она удивилась промелькнувшему в его глазах выражению. Оно было очень похоже на страх.

— Пойдем пройдемся немного, — позвал ее юноша, спешиваясь.

Хизи смотрела, как он привязывает коня к дереву, потом неохотно соскользнула с Чернушки на землю.

— А куда исчезли Тзэм с Нгангатой? — спросила она. — Они же только что были тут.

— Они… э-э… отправились осматривать собственные наделы, ниже по долине, — заикаясь, ответил Перкар — и покраснел.

— А-а. — Почему-то Хизи испытала странное чувство — будто падает с высоты. — А куда идем мы?

— Просто гуляем, — ответил Перкар. — И нам нужно кое-что обсудить.

Судя по его тону, это было что-то серьезное, и комок в животе Хизи стал еще тяжелее. Ради обсуждения чего нужно было тащить ее за четыре дня пути от дамакуты его отца? Хизи раздражало, что Перкар снова что-то держит от нее в секрете. Например, он скрыл от нее, что предложил Тзэму землю. Хизи пришлось выпытывать эту новость у своего старого слуги. Во время поездки Перкар почти не разговаривал с Хизи, словно собственная скрытность стала кляпом у него во рту. Это качество Перкара Хизи хорошо знала и от всей души ненавидела — хотя молчаливость юноши была для нее привычна и даже иногда приятна. И теперь, когда наконец он собирался что-то ей открыть, Хизи была почти испугана. Неужели она боится искренности Перкара больше, чем уклончивости?

— Благодаря тебе Тзэм ужасно счастлив, — проговорила Хизи, чтобы сказать хоть что-нибудь и тем отсрочить признание Перкара.

— Это хорошо, — ответил тот. — Тзэм заслужил счастье.

— Конечно. — Так почему же Хизи Перкар казался вором, похитившим у нее старого друга?

— Сам ты тоже сделался счастливым, — продолжала она. — Я никогда еще не видела тебя таким.

— Каким?

— Я же говорю — счастливым. Возбужденным. Ты не можешь говорить ни о чем, кроме своей новой земли и будущей дамакуты. Я рада, что ты наконец решил отправиться сюда. И семья твоя тоже очень довольна. Только почему… — Хизи запнулась, внезапно забыв, что хотела сказать.