Джон Толкин - Властелин Колец

— Пешком! — сердито бросил Гимли. — Ноги не смогут прокормить нас так же хорошо, как нести!

Он подбросил топлива в костёр и плюхнулся рядом с ним.

— Всего несколько часов назад ты не соглашался сесть на ристанийского коня, — рассмеялся Леголас. — А теперь тебе непременно нужно ехать верхом!

— Что-то не похоже, что мне представится такая возможность, — проворчал Гимли. — Хотите узнать, что я думаю? — начал он снова, немного спустя. — Я думаю, что это был Саруман. Кто ещё? Помните слова Эомира: он ходит в образе старика в плаще и капюшоне. Он так и сказал. Старик исчез вместе с нашими лошадьми или спугнул их, вот мы и засели тут. Это плохо для нас кончится, запомните мои слова!

— Запомнил, — сказал Арагорн. — Но запомнил также и то, что этот старик был в шляпе, а не в капюшоне. Однако я не сомневаюсь в правоте твоего предположения, и значит, мы подвергаемся здесь опасности и днём, и ночью. Но сейчас нам ничего не остаётся, как продолжить отдых, пока возможно. Теперь я буду часовым, Гимли. Мне нужнее подумать, чем выспаться.

Ночь тянулась медленно. Леголас сменил Арагорна, а Гимли — Леголаса, и его вахта кончилась, но ничего не случилось. Старик больше не показывался, и лошади не возвратились.

Глава III

Урхи

Пин видел мрачный и мучительный сон: ему казалось, что он слышит свой собственный слабый голосок, эхом отдающийся в чёрных туннелях: "Фродо, Фродо!". Но вместо Фродо сотни отвратительных оркских рож скалилось на него из мглы, сотни безобразных рук тянулись к нему со всех сторон. Где Мерри?

Он проснулся. Холодный воздух коснулся его лица. Он лежал на спине. Настал вечер, и небо над ним быстро тускнело. Пин повернулся и убедился, что сон был немногим хуже яви. Его запястья, колени и лодыжки были стянуты верёвками. Рядом лежал Мерри с бледным до белизны лицом и лбом, обвязанным грязной тряпкой. А вокруг них стояло и сидело множество орков.

В раскалывающейся от боли голове Пина медленно всплыли обрывки воспоминаний, постепенно отделяясь от остатков сна. Конечно: они с Мерри побежали в лес. И что только на них нашло? Зачем они так понеслись, не послушав Бродяжника? Они долго бежали и кричали — он не мог вспомнить, как далеко и как долго, — и внезапно наскочили прямо на банду орков, которые стояли, прислушиваясь, но, по-видимому, не замечая Мерри и Пина, пока те не направились прямо к ним в руки. Тогда они завопили и ещё целые дюжины гоблинов выскочили из-за деревьев. Они с Мерри обнажили мечи, но орки не пожелали драться, а всё только старались схватить их, даже когда Мерри отсёк несколько рук и кистей. Эх, старина Мерри!

Затем из-за деревьев выскочил Боромир. Он-то заставил их драться: многих убил, а остальные бежали. Но они не успели отойти далеко, как их снова атаковали — не меньше сотни орков, и некоторые из них очень крупные; дождём посыпались стрелы, все на Боромира. Боромир протрубил в свой громадный рог: зов гулко раскатился по лесу, и сначала орки испугались и отступили, но, не услышав в ответ ничего, кроме эха, напали яростнее, чем прежде. Пин почти ничего больше не помнил. Последнее, что он видел, это Боромир, прислонившийся к дереву и выдёргивающий стрелу; затем обрушилась тьма.

— Полагаю, что меня стукнули по голове, — сказал он сам себе. — Не удивлюсь, если Мерри досталось не меньше. Что сталось с Боромиром? Почему орки нас не убили? Где мы, и куда нас тащат?

Он не мог ответить на эти вопросы. Он замёрз, и его мутило.

"И зачем только Гэндальф уговорил Элронда отпустить нас! — подумал он. — Какой толк был от меня? Одни неприятности: лишняя забота и дополнительная обуза. А теперь я похищен, и стал дополнительной обузой для орков… Хоть бы Бродяжник или кто-нибудь пришёл и освободил нас! Но вправе ли я хотеть этого? А если это нарушает все планы?! Я должен освободиться!"

Он слегка пошевелился, но зря. Один из орков сидел рядом с хоббитами и говорил что-то другому стражнику на их отвратительном наречии.

— Отдыхай, пока можешь, мелкий недоумок! — тут же сказал он Пину на всеобщем языке, который прозвучал почти так же безобразно, как его родная речь. — Отдыхай, пока можешь! Мы вскоре найдём применение твоим ногам. Ты пожалеешь, что они у тебя вообще есть, прежде чем мы дойдём!

— Будь моя воля, так ты уже жалел бы, что не умер, — сказал другой. — Ты бы у меня запищал, жалкий крысёныш!

Он встал над Пином, приблизив свои жёлтые клыки к его лицу. В руке он держал чёрный нож с длинным зазубренным лезвием.

— Лежи смирно, или я пощекочу тебя вот этим, — прошипел он. — Не напоминай о себе, а то я забуду данный мне приказ. Проклятые скальбургцы! Углук у багронк ша пушдуг Саруман-глоб бубхош скай…

Он начал длинную гневную речь на своём языке, которая постепенно сошла на неразборчивое бормотание и завершилась рыком.

Перепуганный Пин лежал тихо, хотя боль в его запястьях и лодыжках усиливалась, а камни под ним впивались в спину. Чтобы отвлечься от своих ощущений, он начал напряжённо прислушиваться ко всему, что мог услышать. Вокруг раздавалось много голосов, и в этих голосах орков всё время звучали ненависть и гнев. Вероятнее всего, начиналось что-то похожее на ссору, которая всё разгоралась.

К удивлению Пина, довольно многое из разговоров было понятно: большая часть орков пользовалась обычным языком. По-видимому, орда состояла из двух или трёх совершенно различных племён, которые не понимали наречий друг друга. Гневный спор касался того, что они должны предпринять дальше: какой дорогой идти и что делать с пленниками.

— Нет времени заняться ими как следует, — сказал один. — Некогда забавляться на бегу.

— С этим ничего не поделаешь, — сказал другой, — Но почему бы не убить их быстро, прямо теперь? Они проклятая обуза, а мы спешим. Вечереет, нам пора бы двигаться дальше.

— Приказ, — низко и хрипло рыкнул третий голос. — Убейте всех, но не невысокликов; они должны быть доставлены живыми и как можно скорее. Таков мой приказ.

— Но какая надобность их доставлять? — спросил кто-то. — Почему живыми? Для забавы?

— Нет! Я слышал, что один из них имеет нечто, нечто необходимое для Войны, какую-то эльфийскую или чью-то ещё заговорённую штуку. Во всяком случае, их будут допрашивать.

— Это всё, что ты знаешь? Почему бы нам не обыскать их и не найти эту вещь? Может найдём такое, что нам самим пригодилось бы.

— Было интересное добавление, — с усмешкой проговорил голос выше предыдущего, но более злобный. — И я сообщу его: мы не должны обыскивать или калечить пленников. Таков мой приказ.