Линн Флевелинг - Крадущаяся Тьма

Не обращая внимания на ветви, хлещущие по лицу и плечам, Алек снова погнал Заплатку галопом. Добравшись до поляны, окружающей пруд, он с облегчением и изумлением увидел на ней Серегила, неподвижно сидящего в седле, словно любуясь прекрасным утром.

Первой реакцией Алека на письмо Серегила было отчаянное желание найти его. Теперь он понял, что к этому примешивалась добрая порция злости. И когда Серегил поднял голову и взглянул на него с выражением удивления и настороженности, злость выплеснулась наружу. Так тот мог бы взглянуть на врага.

Или на незнакомца.

— Погоди!.. — крикнул Серегил, но Алек не обратил на это внимания Ударив пятками в бока Заплатки, он кинулся на Серегила и оказался рядом прежде, чем тот смог развернуть свою лошадь. Животные столкнулись, и Цинрил взвилась на дыбы, сбросив Серегила в воду. Алек соскочил с Заплатки и прыгнул в пруд следом за ним. Схватив Серегила за тунику, он рывком поднял его на колени и потряс перед его лицом скомканным пергаментом.

— Что это значит? — завопил он. — «Все, что есть у меня в Римини, теперь твое!» Это еще что такое?

Серегил поднялся на ноги и высвободился, не глядя Алеку в глаза.

— После всего, что произошло… — Он умолк и глубоко вздохнул. — После всего случившегося я решил, что будет лучше, если я просто исчезну.

— Ты решил… Ты решил! — Алек в ярости вцепился в Серегила обеими руками и встряхнул его. Мятый пергамент упал в воду, поплыл, застрял на мгновение у камня, потом его подхватило течение. — Я отправился с тобой через полмира в Римини только потому, что ты попросил меня об этом! Я спас твою проклятую жизнь дважды еще по пути туда и уж не знаю сколько раз потом! Я сражался рядом с тобой против Мардуса и всей остальной нечисти. А теперь, проскулив все лето от жалости к себе, ты решаешь, что тебе лучше обойтись без меня?

Румянец вспыхнул на впалых щеках Серегила.

— Я никогда не предполагал, что ты это так поймешь. Потроха Билайри, Алек, ты же знаешь, что случилось в «Петухе». В этом была моя вина. Моя! И лишь из-за извращенного тщеславия Ашназаи ты избег той же участи. И как, может быть, ты заметил, Микам стал калекой на всю жизнь, хорошо еще, что не погиб. А сколько раз он едва не погибал из-за меня раньше, ты знаешь? И Нисандер… Не забудь, что я сделал с Нисандером!

— Нисандер послал меня за тобой! Серегил побледнел.

— Что ты сказал?

— Нисандер послал меня за тобой, — повторил Алек. — Не знаю, был это сон, видение или еще что, только он разбудил меня и велел тебя догнать. Руки Иллиора, Серегил, когда же наконец ты простишь себя за то, что просто сделал, как он просил? — Алек помолчал: ему пришла в голову новая мысль. — И когда ты простишь Нисандера?

Серегил молча вытаращил на него глаза, потом отбросил руки Алека, выбрался на берег и уселся на бревне. Алек вылез следом и сел рядом на камень.

Серегил опустил голову и тяжело вздохнул. После недолгого молчания он сказал:

— Он ведь знал Ему следовало сказать мне.

— Ты бы попытался остановить его.

— Вот тут ты чертовски прав: попытался бы, — вскинулся Серегил, стиснув кулаки. Сердитые слезы хлынули из его глаз — Алек никогда раньше не видел, чтобы Серегил плакал.

— Если бы ты помешал ему, мы бы проиграли, — сказал Алек, пересаживаясь на бревно. — Все, ради чего Нисандер трудился, погибло бы. Шлем подчинил бы его себе, и Нисандер сделался Ватарной. — На мгновение Алеку показалось, что волшебник снова коснулся его руки. — Я думаю, что Нисандер должен быть благодарен тебе. — Серегил закрыл лицо руками, его наконец сотрясли рыдания. Алек крепко обнял его за плечи. — Ты был единственным, кто любил его так, чтобы не колебаться, когда пришло время. Он знал это. В конце концов ты спас его единственным возможным способом. Почему ты сам этого не понимаешь?

— Все эти недели… — Серегил беспомощно пожал плечами. — Ты прав, во всем прав. Но почему я этого не чувствую? Почему я вообще ничего больше не чувствую? Я блуждаю в каком-то черном тумане. Я смотрю на вас, остальных, вижу, как вы выздоравливаете, как живете дальше. Я хочу того же, но не могу!

— Так же, как я не мог заставить себя прыгнуть тогда с башни в замке Кассарии? Серегил коротко засмеялся:

— Наверное.

— Тогда позволь мне помочь, как ты тогда помог мне. Серегил вытер нос мокрым рукавом.

— Насколько я помню, я сбросил тебя с крыши в пропасть.

— Прекрасно, так я и поступлю, раз уж иначе ты не понимаешь, что я не позволю тебе забиться в чащу, как старой собаке, которая убегает из дому, чтобы умереть. — Виноватый вид друга сказал Алеку, что его самые страшные опасения имели основание. — Я не позволю тебе смыться, — повторил он, дернув Серегила за рукав, чтобы подчеркнуть свои слова.

Серегил печально покачал головой:

— Я не могу здесь остаться.

— Ладно, но от меня ты не отделаешься.

— Я считал, что ты будешь счастлив в Уотермиде.

— Я люблю их всех, как членов собственной семьи, но не… — Алек умолк, чувствуя, как краснеет.

— «Не» что? — Серегил повернулся к нему и отбросил с лица юноши прядь мокрых волос, внимательно вглядываясь в него.

— Не так сильно, как я люблю тебя. — Алек заставил себя посмотреть прямо в глаза Серегилу.

Серегил секунду молча смотрел на него серыми глазами, в которых все еще таилась печаль.

— Я тоже люблю тебя. Люблю, как уже давно никого не любил. Но ты так молод и так… — Он развел руками и вздохнул. — Это просто неправильно.

— Не настолько уж я молод, — лукаво возразил Алек, вспоминая все, через что они прошли вместе. — Но я наполовину ауренфэйе. так что у меня впереди долгие годы. К тому же я только начинаю понимать твоих соплеменников, все еще не могу отличить одну рыбную вилку от другой и не умею вскрывать замки с тройным предохранителем. Кто, кроме тебя, научит меня всему этому?

Серегил снова перевел взгляд на пруд.

— «Отец, брат, друг, возлюбленный».

— Что? — Холод сжал сердце Алека: Мардус произнес те же самые слова, когда спрашивал его об их отношениях с Серегилом.

— Это сказал оракул Иллиора в ту ночь, когда я вопрошал его, — ответил Серегил, следя взглядом за выдрой, нырнувшей в воду. — Мне казалось, что я все обдумал и все решил, но это не так. Я был для тебя первыми тремя и поклялся себе, что так оно и останется, но если ты последуешь за мной…

— Я знаю.

Он застал Серегила врасплох, когда, наклонившись вперед, прильнул к его губам с той же неумелой решимостью, что и в первый раз. Когда руки Серегила сомкнулись вокруг него, Алек почувствовал, что смятение, преследовавшее его всю зиму, исчезло, как туман под порывом ветра. «Бери то, что посылают тебе боги», — не раз говорил ему Серегил.