Дэннис Фун - Вольный странник

Ознакомительный фрагмент

ОКУТАННЫЙ ТУМАНОМ, ЧУВСТВУЯ СЕБЯ В ОТНОСИТЕЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ОН РАССМАТРИВАЕТ ТО, ЧТО КАЖЕТСЯ ЕМУ ЗАЩИТНОЙ СТЕНОЙ. ЭТОТ ТИП ОБОРОНИТЕЛЬНОГО СООРУЖЕНИЯ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ВСЕГО, ЧТО ОН ВИДЕЛ В КРАЮ ВИДЕНИЙ РАНЬШЕ. ЧТО ОНО ЗАЩИЩАЕТ?

ЕГО РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРИРОДЕ СТЕНЫ ПРЕРЫВАЕТ НЕБОЛЬШОЙ СОКОЛ, КРУГАМИ ПАРЯЩИЙ ВНИЗУ. ЕГО ОЧЕРТАНИЯ СМЕНЯЮТСЯ ГОРАЗДО БОЛЕЕ ТРЕВОЖНЫМ ЗРЕЛИЩЕМ: ОН ВИДИТ ОГРОМНЫЕ БУРЫЕ КРЫЛЬЯ. НАД ДЛИННЫМ КЛЮВОМ ГИГАНТСКОЙ ПТИЦЫ ОН ВИДИТ МЕРЗКИЕ КРАСНЫЕ КОЖИСТЫЕ НАРОСТЫ. НЕУЖЕЛИ ЭТО ТОТ ЖЕ СТЕРВЯТНИК, КОТОРЫЙ КОГДА-ТО УЖЕ ПЫТАЛСЯ ЕГО ВЫСЛЕДИТЬ? ОН ЕЩЕ ГЛУБЖЕ ЗАРЫВАЕТСЯ В ОБЛАКО, НАБЛЮДАЯ ЗА ПРОИСХОДЯЩИМ СКВОЗЬ ОКУТЫВАЮЩИЙ ЕГО ТУМАН.

ОТ РАСКИНУВШЕГОСЯ ВНИЗУ МОРЯ ДОНОСИТСЯ РОКОЧУЩИЙ ЗВУК. ВВЕРХ ПОДНИМАЮТСЯ КЛУБЫ ДЫМА, СКВОЗЬ КОТОРЫЕ ПРОСТУПАЮТ СТРАННОЙ ФОРМЫ ОЧЕРТАНИЯ СУЩЕСТВА С ТЕРРАКОТОВОЙ КОЖЕЙ, КОТОРАЯ ЛОПАЕТСЯ И РВЕТСЯ, С РУК ЕГО КАПАЕТ КРОВЬ. ЛИЦО ЕГО РАЗГЛЯДЕТЬ ПОЧТИ НЕВОЗМОЖНО, НО ОН УЗНАЕТ ЕГО МГНОВЕННО. ЕГО ВЫДАЮТ ГЛАЗА — ЭТО СТОУВ.

ЕГО СЕСТРА, КОТОРУЮ ОН ТАК ДОЛГО СЧИТАЛ ПОТЕРЯННОЙ. ЕМУ ХОЧЕТСЯ ВЫКРИКНУТЬ ЕЕ ИМЯ, ПОЛЕТЕТЬ К НЕЙ, СХВАТИТЬ ЕЕ И ВЗЯТЬ К СЕБЕ. НО ВМЕСТО ЭТОГО ОН ВСЕ ВЫШЕ И ВЫШЕ ЛЕТИТ СКВОЗЬ ОБЛАКА, МИНУЯ ИХ, ДОСТИГАЕТ ПРЕДЕЛОВ АТМОСФЕРЫ И ТАМ ВЫРЫВАЕТСЯ В ИНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ…

Роун никак не мог прокашляться и все ловил ртом воздух.

— Я видел ее, я видел Стоув.

— Тише ты, успокойся, — сказал Лампи, крепко обхватив друга руками. — Я нашел такое место неглубокое, где можно встать. Роун, ты слишком долго оставался под водой. А что там, кстати, было-то — в Краю Видений?

— Я вообще туда не собирался. Это получилось как-то само собой.

— А Стоув тебя там видела?

— Не думаю. Она была там не одна.

— Ну что ж, у нас есть по крайней мере одна хорошая новость.

— Да ну? И какая же?

— Ты не погиб.

— Мы оба на том свете окажемся, если не будем двигаться к этому дереву без спешки и очень осторожно.

Они шли со всеми возможными предосторожностями, избегая топких и глубоких мест. Путь, который посуху занял бы у них несколько минут, здесь длился много часов. Насквозь промокшие, все в грязи, поту и тине, они наконец достигли сухой земли, когда солнце уже скрылось за горизонтом.

Скинув рюкзак, Лампи внимательно оглядел малюсенький островок твердой почвы, на котором росло дерево.

— Как, интересно, мне на куче этих корней разводить костер?

Роун протянул руку, схватился за ветку, подтянулся, влез на дерево и стал пристально оглядывать болото.

— Что-нибудь видишь?

— Да, болото.

— Хотел бы я сказать, что это место мне все больше по душе.

— А я из-за него чуть Богу душу не отдал, и повторять это ощущение мне бы совсем не хотелось.

Держась за ствол дерева и надежно упершись ногами, Роун быстро срезал мечом-секачом пару длинных веток и сбросил их вниз Лампи.

Тот вздохнул и покачал головой.

— И почему я сам до этого не додумался?

Пока они срезали тоненькие веточки, чтобы разжечь костер, Роун беспокойно перебирал в памяти события прошедшего дня. Он вел себя в болоте непозволительно легкомысленно. А все потому, что впервые за долгое время он почувствовал себя свободным от ответственности за других людей, и это вскружило ему голову. Но, по большому счету, он знал, что это — опасная иллюзия. Из-за нее он чуть было не погиб, и даже не единожды. Что это за такие странные, смертельно опасные столпы видел он в Краю Видений? Почувствовали ли стервятник или Стоув его присутствие? Попытается ли она его догнать, может быть, даже найти его?

Роун так погрузился в раздумья, что не сразу заметил, как застыл Лампи, глядя на пару выпученных глаз, уставившихся на него из воды. Молниеносным движением он ударил веткой по зеленоватому контуру.

— Вот и наш ужин! — с улыбкой сказал он, вытаскивая из воды огромную болотную лягушку.

У Роуна внутри будто что-то оборвалось. В Негасимом Свете они никогда не убивали животных для еды. Всеядным он стал по необходимости, он даже рыбу ел. Но такое?

— Ты только взгляни, какая она огромная, — сказал Лампи. — Это самая большая лягушка из всех, которых мне довелось повидать. Ты лакомился когда-нибудь лягушачьими лапками?

— Нет, — признался Роун, заметно побледнев.

— Они тебе очень понравятся. — Лампи отрезал у лягушки лапы, насадил их на прутик и пристроил над огнем жариться.

— Я лучше фасоли поем.

— Нет-нет, наши припасы нужно использовать только в крайнем случае, а если есть свежая еда, сначала нужно есть ее.

Друг был прав, и Роун стал настраиваться на худшее. Лампи усмехнулся.

— Не переживай, это вкуснее, чем термиты.

Лягушачьи лапки оказались вполне съедобными, и Роун так наелся, как еще ни разу не наедался после того, как они с Лампи покинули Новый Свет. После ужина друзья разложили на земле одеяла. Лампи следил за костром, подкидывая крупные ветки в огонь, чтобы он горел всю ночь. Роун точил лезвие меча-секача так же сосредоточенно, как когда-то рисовал песком картины. Он полностью был поглощен этим рутинным занятием и превратил его в упражнение по сосредоточенности взгляда. Он аккуратно водил точильным камнем по поверхности лезвия, и перед его мысленным взором возникла крепкая, покрытая шрамами рука мастера-оружейника, выковавшего этот меч. Ему казалось, что он видит, как искусный кузнец бьет молотом по докрасна раскаленному металлу. Потом перед ним возникло лицо брата Волка, но не того, которого он знал, а такого, каким он был юношей в возрасте самого Роуна.

— Не пора ли заканчивать? — спросил Лампи. — А то еще заснешь и ненароком отрежешь себе пару пальцев.

Роун вышел из состояния транса.

— Я задумался…

— А мне показалось, что ты почти отключился. У тебя даже веки подрагивали.

— Лезвие мне поведало свою историю, — ответил Роун.

— Отлично, еще один дар в тебе раскрылся. Может, тогда сунешь руку в эту жижу и выяснишь, как нам отсюда поскорее убраться?

— Было бы здорово, но так у меня ничего не выйдет. Но ты прав — день выдался долгий, и я вымотался до предела..

— По-моему, долгими были все четыре последних дня, — сказал Лампи, вытянулся на одеяле, закрыл глаза и уснул.

Роун сунул меч-секач в рюкзак так, чтобы он оставался под рукой. Потом растянулся на спине, стал разглядывать звезды в небе и вскоре забылся долгожданным заслуженным сном.

Проснулся он оттого, что на ноги ему шмякнулось что-то тяжелое, холодное и скользкое. В свете молодого месяца Роун увидел, что на нем сидит большая лягушка. Нет, лягушка была не просто большой — она была огромной. Он вздрогнул и спихнул ее на землю. Проснувшись окончательно, он увидел, что весь малюсенький островок кишит лягушками!