Андрей Валентинов - Если смерть проснется

Ознакомительный фрагмент

— А у тебя речь другая, не такая, как у твоих, — заметил он. — Словно ты из сполотов. Девушка кивнула:

— Мой отец — сполот. Мать долго жила с ним и научилась говорить по-вашему… Но это ничего не значит, Зайча. Мы и сполоты — враги. К сожалению…

— Почему — враги? — поразился Войчемир. — Сполоты и волотичи — одно племя! Только ваши должны по-нашему научиться, и все ладно пойдет. Мне так сам Светлый говорил!

Велга даже остановилась:

— Зайча! Да откуда ты такой взялся?

— Как откуда? Из Ольмина!

И Войча, сам не зная почему, принялся рассказывать о своем житье-бытье, об отце, о доброй мачехе, о суровом дяде — да будет им всем тепло в Ирии. Имен не называл, но в остальном не скрыл ничего. Потом разошелся и стал говорить о мертвом городе Акелоне, о румах, что плавают на черных галерах по широкому Денору, об усатых брод-никах и о лихих наездниках ограх. Даже про Ужика поведал, и не без гордости. Ведь его друг-приятель не кто-нибудь, а рахман, самого Патара первый ученик! О порубе да о братане Рацимире говорить не стал. Зачем девушке такие страхи?

Велга слушала не перебивая, затем, когда Войчемир умолк, вздохнула и покачала головой:

— А я даже Денора не видела, братец! Он действительно черный?

Пришлось рассказать и о Деноре, обстоятельно пояснив, что цвету он темного, но никак не черного, разве что ночью, когда луна не светит. В общем, поговорить нашлось о чем, и они не заметили, что уже совсем стемнело. Наконец Велга остановилась и устало повела плечами:

— Пора нам… Странно, братец Зайча! Не могу понять… Ты какой-то… не такой. Как будто мы и не враги.

— А чего это нам враждовать? — удивился Вой-чемир, но тут же все вспомнил. Матушка Сва, а ведь и в самом деле!

— Это потому, сестренка, — рассудил он, — что тебе про нас, про сполотов, всякие байки вредные рассказывали! Ты своих болтунов не слушай!

Он уже хотел добавить, что охотно поговорит с братаном Сваргом, дабы уладить это нелепое недоразумение, но вовремя прикусил язык.

— Болтунов? — Велга глубоко вздохнула. — Ты в самом деле упал с Луны, Зайча! Мою семью убили ваши кметы, мать была холопкой и наложницей. Когда я попала в плен…

Ее плечо странно дернулось, девушка резко отвернулась и замолчала. Войча не стал переспрашивать. Видать, обидели сероглазую!

— Ты знаешь… Кея Улада? — наконец проговорила она.

— Малыша? — Войча на миг забылся. — Конечно! Забавный такой! Жаль, заикается, бедняга! Но паренек славный!

Велга медленно повернулась, их глаза встретились, и Войча невольно отшатнулся.

— Славный…— тихо, без всякого выражения, повторила девушка. — Мать Болот сохранила мне жизнь. И я поклялась, что, пока жива, буду убивать сполотов. Как-то я пощадила этого… малыша. Но теперь не пощажу никого из проклятого рода! Мне казалось, что Кеи — такие же люди, как ты и я. Но я ошибалась…

Войча открыл было рот, дабы внести ясность, но в очередной раз прикусил язык. Чувствовал он себя в этот миг прескверно. И не только потому, что, назови он свое имя, сероглазая тут же свистнет собакам, дабы Войчины клочки пошли по закоулочкам. Стало стыдно, будто он сам чем-то обидел девушку.

— Но…— с трудом выговорил он. — Сестренка, ведь человек, ну… Он не виноват, что родился Кеем…

Собственные слова тут же показались верхом дикости. Что значит — «не виноват»?! Да он всю жизнь гордился своим славным родом! Чего только язык не сболтнет!

— Эх, братец Зайча! — Велга невесело улыбнулась. — Какая разница, виноват или нет. Кеи — мои враги! Они враги моего народа, и я буду драться с ними, пока жива. А если погибну — Край все равно не покорится!

— А почему — Край? — Войчемир был рад перевести разговор на что-нибудь не столь скользкое. — Вы так землю волотичей зовете?

Девушка была явно удивлена.

— Разве ты не знаешь? Так когда-то звали всю страну — от Харпийских гор до Денора. Ория — чужое имя. Мы лишь вспомнили то, что нас заставляли забыть.

— Если ты Государыня Края…— Войча удивленно моргнул. — Значит, ты хочешь править всей Орией?

— Нет, конечно! Но мы боремся за то, чтобы власть Кеев пала всюду — и у нас, и у сиверов, и у сполотов. Поэтому мы хотим, чтобы народы вспомнили свое имя.

— Тоже мне название — Край! — не согласился Войча.-Край света, что ли? Велга покачала головой:

— Край — хорошее имя. Край, дарованный нам богами. Может, и Ория когда-то была хорошим именем, но его взяли себе Кеи. Пусть старое имя сплотит нас…

Ответить было нечего, и Войча пожалел, что рядом нет всезнайки-Ужика, который живо растолковал бы что к чему.

На следующий день Войчемир приготовился вновь скучать, но вышло по-иному. За ним пришли сразу же после завтрака — тарелки просяной каши, которую следовало запивать мутноватой водой. Войчу вновь повели к центру лагеря, но не ко вчерашнему кострищу, а на большую площадку, на которой собралось с полсотни волотичей. Вой-чемира явно ждали — как только он появился, парни зашумели, начали переговариваться и даже перемигиваться. Войче это никак не понравилось, но он и виду не подал, решив спокойно ждать, чего дальше будет. Дожидался он недолго. Вперед вышел высокий широкоплечий парень, светловолосый, как и прочие, в такой же белой рубахе, поверх которой был не плащ, а мохнатая накидка из медвежьей шкуры. Войча смерил его взглядом и тут же понял — этот не из растяп. Правую щеку волотича пересекал глубокий шрам, вместо мизинца на левой руке торчал короткий обрубок, да и двигался он — даже стоял — совсем по-другому. Стало ясно — из бывалых.

— Меня зовут Гуд, сполот! — парень тоже осмотрел Войчу с головы до пят и скривился. — Говорят, ты драться мастак?

— С тобой, что ли? — Войчемир даже обрадовался. Вот это дело!

— Не спеши! — Гуд вновь криво усмехнулся. — «Звездочкой» махать и я могу. Покажи-ка, чего еще умеешь!

Войчемир потянулся к скрамасаксу, но парень покачал головой:

— Меч тебе дадут деревянный, сполот! Сделаем так. Ты — с деревянным, мы — с настоящими. Рубить тебя не будем, а царапину-другую стерпишь.

Войча хотел возмутиться, но его охватил азарт. Ишь, придумали! Ладно!

— И сколько вас будет? — небрежно бросил он.

— Не считай, все твои, сполот! — Гуд хохотнул и подмигнул товарищам. — Отобьешься — твое счастье!

Войча с удовольствием объяснил бы нахалу, в чем его счастье, но решил, что с мечом такие беседы вести сподручнее. Не тратя слов, он скинул плащ, а заодно — и рубаху. Тут же стало холодно, и Войчемир нетерпеливо поглядел на своих противников.

Один из волотичей подал ему деревяшку, короткую, короче скрамасакса, и ухмыльнулся прямо в лицо. Войчемир улыбнулся в ответ и небрежно стал в стойку. Деревяшку он взял в правую руку и стал смотреть поверх голов куда-то в серое осеннее небо.