Николай Ярославцев - Преднозначение

-Ну, угощай. Чего стоишь столбом? – Радогор щедро улыбнулся, продемонстрировав два ряда белых, крепких зубов. – Отощали. С утра куска хлеба во рту не было.

-Жеребенок. – Хмуро предупредил вожак, и подцепил концом своего ножа кусок печеного мяса, величиной в две ладони.  Пропахшая сладковатым дымком конина источала такой запах, что у Радогора от нетерпения затрепетали ноздри, а желудок жалобно взвыл. Те же чувства, судя по глазам, испытывала и княжна. На глаза, не кстати, попалось бледное, искаженное болью лицо. Опустил взгляд ниже и заметил торчащую из плеча обломленную стрелу.

-С ужином, говорю это, не скрывая сожаления, вождь, придется обождать. – Покачал головой, не скрывая досады. – Сначала посмотрим раненых. И начнем вот с этого малого.

Поманил парня пальцем и виновато улыбнулся Владе.

-Забывать начал про то, что еще и волхв. Управляйся пока одна. Но не увлекайся, мне оставь. – И коротко бросил вожаку. – Костры с двух сторон мне!

-Убил бы и без хлопот. – Промычала Влада, старательно трудясь над своим ломтем. – Теперь холодное есть будешь.

-Задним умом все сильны. – Огрызнулся Радогор, разглядывая рану.

-Белый ужас, твоя милость. – Не смело предупредил вожак. – Он всегда на костер приходит.

-Как придет, так и уйдет. – Отстраненно отмахнулся от него Радогор, мрачнея лицом. Стрела прошла через плоть и вонзилась в ключичную кость, плотно вцепившись в не срезнем. – Права княжна, парень. Проще тебя было убить, возиться бы не пришлось.

И повернулся к костру.

-Лада, подай мне мешок с травами. И согрей воды.

Перед глазами раненого медленно проплыла его ладонь. Усыпляет, догадалась Влада.

И в самом деле, лицо раненого стало не живым. Глаза уперлись в точку за плечом Радогора.

-Сам себе работы наделал. Один раз женщину послушал, и на тебе… извольте бриться. – Проворчал он, делая надрез, чтобы обнажить наконечник стрелы. – А, впрочем, сами виноваты, если вместо головы на плечах совсем другое. И с другого конца. Халява, это, конечно святое, но надо же думать, куда прете. Я, к примеру, знал  кто вы есть и что можете, а вы не уха, не рыла. Или мамка в детстве не говорила, что с незнакомыми людьми лучше говорить вежливо?

Влада, забыв о еде, с удивлением следила за тем, как меняется выражение на лице Радогора. От Радогора – воина не осталось почти ни чего. Лед в глазах расстаял. Ловкие пальцы бережно и осторожно касались раны.

-А все мое человеколюбие и проклятый гумманизм! Давно бы доел конину и третий сон видел. Не зря говорят, выслушай женщину и сделай наоборот.

-Я и словом не обмолвилась! – Возмущенно проговорила Влада.

-Разве? – Удивился Радогор. – Значит, хотела сказать.

Степняки, окружив со всех сторон, нависли над ним, следя за его руками и Радогор недовольно поморщился. Бойцы понятия не имеют, что такое очередь на прием к врачу. И поймал себя на мысли. что несет отсебятину, которая и в страшном сне не могла привидеться Ольху.

-Следующий… - Закончив обработку раны, поднял он голову. – Проспит сутки и встанет, как ни в чем не бывало. Разве только рука к непогоде ныть будет на первых порах.

Он уже заканчивал это прием в полевых условиях, когда вдруг повеяло нестрепимым холодом. И тревогой. Степняки запереглядывались и перешли на осторожный шепот, а в их глазах появился страх.

-Наш приятель ярл на подходе. – Не отрываясь от своего занятия, предупредил княжну Радогор. – Вот уж и предположить не мог в нем слабости к дешевым эффектам. Хотя, как говорится, с кем поведешься. Темнота. Пню молятся. Слаще репы не едали.

Влада живо поднялась с колен и оглянулась. Но ни чего подозрительного поблизости не увидела.

-Рано. – Улыбнулся Радогор. – Для толкового артиста главное зайти и выйти. И успех обеспечен.

По глазам княжны было видно, что она плохо поняла его слова и он сконфуженно пояснил.

-Страха нагоняет, на психику давит. По полной программе оттягивается.

Вытер на сухо окровавленные руки о, протянутую кем – то, тряпицу и выпрямился в полный рост, вполне довольный своей работой.

-Дружище ярл, сделай лицо попроще, а то не уснут от пережитого страха. – Не напрягая голоса, сказал он. – Понимать надо.

Послышалось недовольное ворчание, сопение и из темноты появился призрак. Голоубовато грязный туман понемногу приобретал очертания человеческого тела, в котором с трудом угадывался тот, кто еще не давно наводил ужас повсеместно, где проходила его дружина.  И застыл, не дойдя нескольких шагов до Радогора. Затем перевел взгляд на княжну и его мраччное «лицо» исказила гримаса боли и… сожаления.

-Надо было брать в жены, а не полонянкой. – Тускло, голосом, лишенным какой – либо краски, сказал он.

-Задним умом все сильны. – Согласился Радогор, замечая, что почти не испытывает ненависти к Гольму. И покосился на, застывших в страхе, степняков. – Говори, ярл, я слушаю. А хотя, зачем? И так вижу, что потрудился от души.

-Остался город…

Голос ярла доносится, как из глинянного кувшина.

-И все, кого ты лишил права, враг мой, покинуть этот мир, сейчас там. А вместе с ним и те, кто называет себя твоими родичами. Их правитель, - Гольм скосил глаза в сторону степняков, - Повелел своим воинам жечь  поле, надеясь, что это остановит нас. Их шаманы жгут костры и в городе, и устраивают вокруг них дикие пляски, чтобы удержать нас, и приносят своим богам щедрые жертвы.

Радогор оглянулся, и присел на седло. Молча слушал ярла, не выпуская из поля зрения и кочевников.

-Ты честно отработал свой долг, ярл Голм Свирепая секира. Выполню и я свое обещание.

-Я не в обиде на тебя, воин. Ты победил меня в честном поединке. И я весело жил все это время, хоть и не чувствовал своего тела. Но город…

-Это уже не твоя печаль, ярл. Я освобождаю тебя. – Властным взмахом руки Радогор остановил Гольма и поднялся.

Степняки со страхом следили за происходящим, начиная понимать, что именно этот парень был причиной бед, обрушившихся на их народ. И из осторожности попятились, но призраки были уже и за их спиной и они инстинктивно  шарахнулись обратно, едва не столкнув Владу, которая уже заняла самое безопасное место. За спиной Радогора.

-Назови мне имя бога, которому ты поклоняешься, ярл Гольм.

Призрак был удивлен его словами, но послушно проговорил все тем же тусклым бесцветным голосом.

-Один, враг мой, Великий Один.

Радогор кивнул головой, отлепился от толпы и повернулся лицом на полночь. Взялся за рукоять меча и клинок, с шипением, вырвался из ножен.  Поднял его над головой и по лезвию волнами прокатился голоубоватый свет. Затем посыпались искры. Сливаясь в тонкий, бритвенно острый жгут, рванулись ввысь.