Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Елена Владимировна Кисель

зелий, которые я должен был поглощать в таком количестве, что это наверняка доконало бы меня на следующий же день…

От зелий мне плохо не стало.

Плохо мне стало от следующего визитёра.

— Боженьки, — выдохнул я, — только не говори, что ты до боли соскучился, изглодал себя зверской тревогой, а вот пришел пожелать мне скорейшего выздоровления.

Нэйш не обратил внимания. Ни на слова, ни на меня в принципе. Он неторопливо проплыл через лекарскую, изучил оба стула, выбрал один, тщательно установил его, исходя из каких-то ведомых лишь ему параметров, уселся (безупречный белый костюм, бабочка на лацкане, до неприличия официальный вид) и адресовал куда-то в потолок:

— Привет, Лайл.

— И тебе тоже здравствуй, — от титулов типа «великодушный мой спаситель» или «король заноз пониже пояса» удалось удержаться волевым усилием. — Дай-ка я угадаю, чего тебе вздумалось посетить лекарскую. Ты наконец осознал, что с тобой не все в порядке, и пришел получить свой курс лечения? Арделл махнула на тебя рукой и сдала Аманде на компоненты? Скрываешься от Мел, которая объявила тебе кровную месть до конца жизни и теперь подстерегает по темным углам?

Я ещё малость поизвращался в догадках — лишь бы не играть по его правилам. Сидеть в жутковатой тишине и кожей чувствовать, как длится и длится пауза — слуга покорный, всегда проигрывал в «кто кого перемолчит».

Нэйш терпеливо подождал, пока варианты во мне закончатся, а начнётся кашель. И когда умолкнет и кашель.

— Арделл считает, я должен извиниться.

На сей раз ему пришлось подождать подольше.

Отличная вещь всё же кашель. Очень помогает скрыть, когда ты внезапно давишься одновременно воздухом и истерическим смешком. Поскольку картина «Нэйш извиняющийся» никак не может уместиться в твоем усталом разуме — и непонятно, как она могла прийти на ум Гриз.

— Лучше бы она прислала мне ещё одну пурру. Ладно. За что будешь извиняться для начала? И поосторожнее с земными поклонами — можно нахватать заноз на полу.

Теперь Нэйш обращался к пузырькам на столике у моего изголовья. Судя по чуть приподнятым бровям — при этом крайне удивлялся их тупости.

— Я шёл старшим группы. Как наиболее опытный. После того, как мы нашли тело — должен был отвернуть группу от клеток и пресечь попытки углубиться на опасную территорию.

— А ты не этого не сделал, потому что тебе на группу глубоко наплевать. Черти водные, да ты поразил меня в самое сердце.

Не надо забывать, что он был еще и самым защищённым из нас. И опытный боец, в отличие от меня или Яниста. Так что ему-то прогулка ничем особенным не грозила — пока он сам не влез в бой с колонией йосс. Нам с парнем неплохо было бы думать своими головами, кто бы ни шёл старшим группы.

— Госпожа Арделл… выказала мне своё недовольство, — уклончивая ухмылочка. Чхал он на любое недовольство, само собой. — Можно сказать, что я… получил выговор. И я приношу извинения. Надеюсь, ты удовлетворён?

— Сказал тоже — да ты осчастливил меня до конца дней моих. Лет в восемьдесят девять, когда на меня нахлынет хандра, вспомню этот момент — и жизнь вновь засияет красками.

Жаль только — он не принёс мне извинения в письменном виде — чтобы можно было закатать в рамочку под стекло и отправить в невозмутимую физиономию «клыка». Которому, к слову, пора бы уже восвояси — что еще он забыл в лекарской?

— Аманда говорила, что переохлаждение было слишком сильным. А значит, ты пытался воззвать к Печати. Так? Я впечатлён. Такая жертвенность.

— Так это мой дурной пример тебя вдохновил на самоубийство? — к чёрту, я не спросил его об этом во владениях Аргаста, так теперь есть шанс. — Зачем?

«Клык» наконец почтил меня взглядом — замечательно стеклянным. Посильнее приподнял брови.

— «Зачем?»

— С чего тебе вздумалось поиграть с этими тварями в «вершину пищевой цепи»? Нравится рисковать своей шкуркой? Или у тебя были ещё причины — помимо внезапно воспылавшей ко мне нежности? Ну там… «Я взбешу Арделл, я взбешу Мел, я смогу грохнуть пару-тройку йосс, пока четвёртая не перегрызёт мне горло…»

— Шесть.

— Что?

— Устранить пришлось шесть. Не считая нескольких ударов вскользь. Повезло, что они слегка растерялись: им явно не приходилось встречаться с серьёзным противником до этого. Но всё же некоторые моменты были… захватывающими.

Представилось: белый снег, красные брызги, и серебристое лезвие летит, выбирает новую жертву, и клубы пара изо ртов, и серебряный мех, на котором тоже кровь…

Прикрыл глаза, сглотнул тягучую, горькую слюну.

— Зачем?

— Ты был в моей группе.

Изнутри поднимался жар, а голова тяжелела — наверное, время принимать зелье.

— Что?

— В моей группе. Ах да, ты же не знаешь. Видишь ли, это что-то вроде привычки. Если я иду с группой на выезд — группа возвращается в полном составе. Могут быть ранения, но, — смешок, — все выживают. В паре мест, где я работал до «Ковчежца», меня особенно ценили за это моё правило. Даже считали чем-то вроде талисмана. Это своего рода коллекция, если хочешь.

Боженьки, да он весь увешан коллекциями, будто старая нойя — украшениями. Бабочки, смерти, теперь вот еще эти самые группы в полном составе, и не хочется воображать, какие коллекции он у себя в башке таскает.

— Так. Коллекция, — добро пожаловать на стеночку, Гроски. «Грызунус вреднус», отборный экземпляр, содержать серую шкурку с особой осторожностью, коснёшься — в труху, чего доброго, превратит… — Надеюсь, ты не собираешься тыкать в меня иголками и искать в моем организме что-нибудь неожиданное, типа благодарности.

— А у меня есть шанс найти что-нибудь неожиданное? — «Клык» наклонил голову, и прошёлся по мне внимательным взглядом. — Впрочем, может и есть. Некоторые экземпляры при подробном изучении оказываются занимательнее, чем могло показаться.

— Полон сюрпризов. Да, — сказал я и поморгал, чтобы Нэйш перестал расплываться перед глазами. Внутри чувствовался уже серьёзный жар, и дышать стало тяжелее, и в груди выясняли между собой отношения бешеные кошки. — Надеюсь, ты явился сюда не для подробного изучения: я, видишь, малость не в форме, и вообще, меня лучше изучать в естественных условиях: с кружкой пива, например.

«Клык» никак не показал, что слышал этот прозрачный намёк пойти и потрепать нервы кому другому. Я потянулся к столику, к первому из двух оставленных Амандой пузырьков (как она там называла это зелье? Заживляющее и жаропонижающее, налить до первого деления, долить водой до края).

Стакан оказался пуст — я выхлестал всё в прошлый прием зелья, а кувшин мне в руках не удержать. Мысленно выругался, глотнул неразбавленного.

Нэйш наблюдал за