Евгений Лукин - Труженники зазеркалья

– После гражданской войны безработица сильная была… – ни с того ни с сего сообщил вдруг Василий со сдержанной грустью. – СтеклА-то много побили… Устроился я в подпольный дом свиданий. А куда денешься – в чем-то отражаться надо! Зеркало в номере… Вот ты не поверишь, Лень: рябое, волнистое, да еще и вогнутое чуток… Так я в нем не то что десятерых – рыл по двадцать в день делал, если не больше… Мастер на все рожи! Вся, считай, клиентура моя была…

– Погоди-погоди… – сообразив, прервал его Арчеда. – Клиентура – это в смысле… Ты что же, получается, сразу двух отражал?

– В таком зеркале? Запросто! Тем более – в постели… Что там отражать? Так, бывало, переплетутся – уже и сами не знают, где у них чего… – Снова затосковал, пригорюнился. – Эх… Неужели опять на биржу, а? Только-только устроились, жизнь стала налаживаться…

С недобрыми предчувствиями все четыре персоналии покосились на тускло-радужный шар.

– Странно, ей-богу… – сказал Арчеда, спеша увести разговор подальше от болезненной темы. – А у меня вот после гражданской с трудоустройством даже и проблем не возникало… Вся интеллигенция в западные зеркала схлынула, мест – навалом…

– А сам чего же?

– Что мне там делать? Нет уж! Здесь отразился – здесь и останусь…

Следует заметить, что для персоналии сменить национальность обычно труда не составляет. В принципе ничто не мешает вчерашнему отражению африканского негра возникнуть завтра в одном из зеркал Санкт-Петербурга белым человеком. Но это скорее будет исключение. На бирже давно все схвачено, и в чужую тусовку влезть не так-то просто. Кроме того, распорядители предпочитают принимать на работу тех, кто уже хорошо знаком с отечественной мимикой, жестикуляцией и шевелением губ. Быть русским в нашей с вами реальности – это, как известно, судьба, а по ту сторону зеркала – не более чем амплуа.

– А может, и зря мы с вами дергаемся… – раздумчиво проговорил дядя Семен. – Если бы Иришка эта захотела (в смысле – персоналия ее), она бы нас еще три месяца назад вычислила. Сразу как только зеркало повесили… Вот вбили мы себе в голову, что мания у нее…

– Ты в этом сомневаешься? – буркнул Арчеда.

– Сомневаюсь, Леня, теперь уже сомневаюсь. Знаешь, что, мне кажется, ей было надо? На Васькино отражение посмотреть…

– Зачем?

– А ты прикинь самое простое: отомстила баба – и успокоилась. Решила жить дальше. Подалась на биржу. А там ей говорят: «Слышь, девонька! Да у тебя вон левая бровь поплыла… Это что за товарный вид такой? Нет, уж ты пойди сперва марафет наведи…» А как его наведешь, если оригинал твой полгода назад помер?.. Значит, что? Значит, надо найти Ваську, посмотреть на него, вспомнить, какая он сволочь, зарядиться старой ненавистью, а потом – можно уже и на биржу…

– Хм… – Леонид Витальевич и Василий прикинули. Такой расклад им нравился гораздо больше.

– А давайте-ка по порядку! – оживившись, предложил Арчеда. – То зеркало, в котором она явилась Ваське, он разбил, так? Посещать другие зеркала в нынешнем своем виде она не имеет права… Иначе ее тут же выставят отсюда… м-м… на природу… и обратно уже не примут ни при каких обстоятельствах…

– А кто выставлять будет? – с интересом спросил Егор.

Старшие отражения вроде как поперхнулись.

– Тихо ты! – шикнул Василий. – Разговорился…

Егорка моргал.

– Нет, ну правда… – понизив голос, с недоумением продолжил он. – Ментовки здесь нет…

– Помолчи, – сурово повелел дядя Семен и, почему-то оглядевшись, тоже понизил голос: – Есть, Егорка, есть… Просто невидимая и никак не называется…

– Не понял! – простодушно признался Егор. – А откуда ты тогда знаешь, что есть?

Тяжелое лицо ветерана помрачнело, набрякло. Не иначе, что-то припомнил.

– Потому что видел, как это бывает… – глухо промолвил он, помолчав. – Не приведи господь! Отчинит персоналия что-нибудь этакое… серьезное… И – пиши пропало. Пять минут на то, чтобы попрощаться, а потом подхватывает ее – вроде как сквозняком – и выносит к лешему через биржу из зазеркалья. Иди вон в озере лягушек отражай… Так-то вот, Егорушка…

Несколько секунд юное отражение сидело неподвижно. На лице – испуг.

– А… если она… в смысле, персоналия… сама не знала, что этого нельзя?

– Ну как это не знала! Тебя ж, когда в зеркало принимали, сразу обо всем предупредили, верно? Что можно, что нельзя… Вот и с остальными так же.

– А чего ж ты меня вчера… – Егор ошеломленно оглянулся на павильон. – В пустую коробку… да еще сквозь стену!..

– Сравнил! Это запрет административный… Ну влез ты в пустой павильон! Делов-то! Кто тебя там с той стороны увидит? Ну, нарушил, ну, так что ж теперь? Распорядитель поругает – и только… А вот в отразиловку самовольно вломиться, да еще и в образе покойника – это ты уже, считай, высший запрет преступил… Высший! Чувствуешь разницу?

Егорка встал. Физиономия его была задумчива. Постоял – и направился к серой коробке павильона.

– Э, ты куда? – окликнул его дядя Семен.

– Сам же говоришь: поругает – и только, – не оборачиваясь, отозвался тот.

Оказавшись в пограничном зазеркалье, заглянул под стол, но отражения осколка там, естественно, уже не было. Надо полагать, вчера Василий в припадке трудолюбия выкинул его вместе с прочим мусором. Жаль…

Не обращая внимания на возмущенное шушуканье обслуги, Егор покинул павильон и, покопавшись в сваленной у входа груде неодушевленки, обнаружил искомое. Стеклянный ятаган заметно помутнел, однако выбирать было не из чего. Вернулся в отражение комнаты, хотел задернуть штору, но штора отсутствовала. Должно быть, отмокала в ванной. Тогда он просто пододвинул стул и, сев спиной к зеркалу, уставился в осколок. Потом вспомнил, что при этом еще нужно ругаться, – и негромко ругнулся.

Честно сказать, Егорушка не столько хотел подманить таким образом своего по жизни двойника, сколько надеялся снова увидеть женское лицо из зазеркалья-2.

Зачем? А черт его знает, зачем! То ли окончательно убедиться: она или не она, – то ли просто так, из нездорового любопытства…

В осколке смутно отражалась его собственная физиономия и ничьей другой становиться не желала.

Наличие в зазеркалье ментовки, пусть даже незримой и безымянной, не на шутку встревожило Егора. Ментов он не любил уже в силу своего происхождения, и поэтому загадочная, гонимая персоналия Ирины Полупаловой стала ему теперь много ближе и симпатичнее.

…А ведь получается, что, если бледненькое рыжеватое отражение покойной выставят из зазеркалья-1, то одновременно из зазеркалья-2 выставят отражение его отражения, а из зазеркалья-3 – отражение его отражения его отражения… и так далее. Интересно, куда? В предыдущее зазеркалье?.. Нет. Во-первых, какой тогда смысл выставлять, а во-вторых, они же все, эти миры, друг от друга изолированы! Дядя Семен вроде врать не станет… Проще уж предположить, что отражения естественного порядка тоже как бы слоистые. А то неувязка выходит: в зеркалах их – до чертовой матери, а в воде – всего одно?