Константин Бояндин - Этап

Ознакомительный фрагмент

Николаев рассказал. В общих чертах, без описания того, что случилось в доме Фоминых.

— Вы её с собой перенесли?! — не поверила своим ушам Дарья. — Слушайте, это ещё никому не удавалось! Феде обязательно расскажите!

— Точно-точно, — согласилась Мария. — И что я, дура, первой не догадалась? Всё-всё, молчу, не дура, — она подняла руки, наткнувшись на сердитый взгляд Дарьи. — Прости, вырвалось.

— Ты теперь наша, да? — Дарья погладила Кошку по голове, а та разделывалась со второй порцией колбасы. — Наша Кошка! Будешь талисманом!

Кошка оторвалась от трапезы, посмотрела в глаза Дарье и мяукнула.

— Она согласна, — заметила Мария. — Ну, не знаю, как в вас, в меня больше не полезет. Отдыхаем и веселимся! Предлагаю так: пойти сейчас в парк, подышать воздухом, потом сюда — кино какое-нибудь поставим. А? Даша? Серёжа?

— Я согласна! — Даша обрадовалась. — Только, чур, кино я буду выбирать!

— Вместе зайдём, — Мария посмотрела на часы. — Они допоздна работают, но лучше сначала к ним зайти. Серёжа?

— Согласен, — Николаев поднялся из-за стола. — Спасибо за угощение, красавицы!

11.

Николаев увидел, как радиатор грузовика — на этот раз боковым зрением заметил побледневшее лицо шофёра — ринулся навстречу… и сон оборвался.

Николаев уселся, впервые в жизни понимая, что такое — обливаться холодным потом. Кошка вначале ушла к девушкам — «у себя Даше постелю, заодно и посплетничаем», как сказала Мария. Надо полагать, Кошка тоже была не прочь посплетничать, или хотя бы послушать. Но вот появилась под боком у Николаева, и как — непонятно. Вроде дверь закрыл (не на ключ, правда), и Кошка не скреблась.

Тихо. Совсем тихо. Едва слышный шум с улицы — живой, мирный шум спящего города. Николаев осторожно пробрался в душ и минуты три стоял, подставляя себя то под почти кипяток, то под ледяную воду. Помогло. Минут через десять сцена аварии перестала повторяться перед мысленным взглядом, и стало легче.

Чёрт…

Он так же осторожно, на цыпочках, прокрался к себе, и лишь когда обернулся, чтобы прикрыть дверь, заметил — на кухне горит свет.

Минуты три ушло на то, чтобы одеться и убрать постельное бельё. Николаев тихо (пол не скрипит, замечательно) прошёл на кухню и легонько постучал.

Ему открыла Даша. Вовсе не сонная, и сразу разулыбалась.

— Я выспалась, — пояснила она, прикрывая за ним дверь. — Мне двух часов хватает. Нет, всё в порядке. И к врачам водили, и всё такое. Просто хватает, и всё.

Она рисовала — на кухонном столе, чисто вытертом, застеленном газетой — лежали листы бумаги и карандаши.

— Здорово! — искренне похвалил Николаев, посмотрев на тот лист, что лежал поверх остальных. там явно была изображена Мария с Кошкой на руках. Карандашный набросок, линий всего ничего, но очень похоже. — Извини, не буду подсматривать.

— Смотрите, если хотите, — улыбнулась Дарья. — Вы мне не мешаете. А вы что проснулись? Сон?

— Сон, — неохотно признал Николаев, включая чайник. По словам Марии, спит она крепко, и мелочи вроде чайника за стеной её не разбудят.

— Я свой сон видела только одну ночь, — сообщила Дарья, усаживаясь за стол. — А потом только настоящие, хорошие сны.

— Интересно, — Николаев придвинулся к столу. — Расскажешь, как это удалось?

…Они шли, втроём, с новогоднего праздника. Дарья накануне шила игрушки — подарки — всем подругам. Одну не подарила, Светке — и то потому, что родители увезли её праздновать к бабушке. Ну и не страшно, потом можно подарить. Так и шла с Винни-Пухом, и двумя остальными подругами, Машей и Леной, и всем было весело, и дурачились всю дорогу. Обсуждали, к кому можно теперь пойти. Договорились, что к Дарье — предки пообещали ей, что может отмечать с подругами, при условии, что бабка этажом выше потом не придёт жаловаться на шум. Да и пусть приходит! Она вечно жалуется, тоже мне.

Горка вела через проезжую часть. Конечно, никто её такую не строил, сама получилась — крутой склон через дорогу, и снега выпало в том году — ужас сколько! Дорога пешеходная, по ней машины обычно не ездят. Вот и катались с той горки всей школой.

Никто не собирался скатываться, куртки жалко. Но вышла игра в снежки, весёлая, кстати, игра, и Лена толкнула Дарью, чтобы не дать той кинуть — Дарья бросала снежки без промаха, а остальные постоянно мазали.

Дарья поскользнулась и покатилась с горки. Ничего страшного — ну испачкала бы куртку, и всё, дома оттёрла бы. Новый Год! Ну кто будет всерьёз сердиться? Но именно в это время по дороге под горкой полз грузовик, увозил собранный с дороги снег, а водитель в ту именно секунду оглянулся назад, чтобы махнуть снегоуборщику.

Дарья больно ударилась головой о поребрик, и уже пыталась встать, слышала крики вокруг себя, но не могла понять, что происходит — всё, что запомнила, это огромное колесо, надвигающееся на неё. Всё, что успела сделать — прижать Винни-Пуха к себе и закрыть глаза.

Она очнулась, и была зима, но другая зима, в другом городе — та же одежда, Винни-Пух в руках, кулёк конфет в кармане, подарок от Лены. Но одна. Дарья шла, не понимая, что это и почему, и прохожие её не замечали. А потом она испугалась, увидев грузовик — вспомнила то жуткое колесо, запах резины и дизельного выхлопа — и что-то с ней случилось, она кричала и металась, и отовсюду на неё надвигались грузовики.

Пришла в себя в больнице. Ей сказали, что ничего страшного, что выспится, успокоится, и приедут её мама с папой — спросили, кому позвонить. Дарья сказала, кому, номер помнила, но с той стороны были другие люди, и ни о какой Дарье Васильевне Петровой не знали. Дарье снова стало плохо, она ничего не могла понять. Ей сделали укол, и вскоре она заснула. И снилось ей всё то же колесо, раз за разом — как оно надвигается, и что-то хрустит, и становится жутко больно. Просыпалась, иногда рядом оказывалась медсестра, и снова засыпала.

Она проснулась под утро от плача. В палате она была одна, точно помнила. А сейчас на соседней койке сидела ещё одна девочка, в больничной пижаме, и горько плакала.

И никто не спешит на помощь. Винни-Пух дожидался Дарью на тумбочке возле кровати. Она схватила игрушку и сумела встать. Чувствовала, что выспалась, вообще было такое странное спокойствие.

— Не плачь, — попросила она девочку, осторожно усевшись рядом. — Что случилось?

Девочка отняла ладони от лица… и Дарья узнала её. Почему раньше не узнала, непонятно. Это была Елена Трофимова, та самая Лена, которая толкнула её с горки, под колёса машины.

— Даша?! — видно было, что Лена напугалась, но у неё нет сил кричать и бежать, только вздрогнула.