Георгий Ланской - Попрыгун

– Пробовала. Все действует великолепно. А у тебя?

– То же самое. Интересно, эти правила действуют на всех?

Соня нахмурилась и снова перекатилась на живот, скрыв от меня свои прелести.

– Над этим стоит подумать, – произнесла она, сдувая с рук прилипший песок. – Ацилут ведь не под угрозой, я верно поняла? Может быть, у погибших миров было что-то общее? Почему их смогли уничтожить? Потому что они не были защищены своими Императорами. А Суонг Ми помешан на безопасности. Может быть, поэтому в Ацилуте и не действуют ни наши примочки, ни агрессия извне, в частности от Попрыгуна?

– Надо поговорить об этом с пострадавшими Императорами.

– Да, это верная мысль. Меня, кстати, очень занимает, кто тот скользящий, который помогал эвакуировать людей из пострадавших миров. Потому что это явно не я, и мне про это ничего не известно. Не Борегар же, у него таких способностей нет.

– Этот скользящий по крайней мере уже знал, что происходит, – задумчиво сказал я. – Или, хотя бы предполагал. И нас не предупредил. Мы хоть и не любим друг друга, но в большинстве своем связь поддерживаем, хотя бы на уровне смс-сообщений.

– Ну, он мог кому-то и сообщить, тому же Борегару, – возразила Соня, – а Бо решил воспользоваться случаем, чтобы возвыситься над всеми. Он до сих пор лелеет надежду собрать некий профсоюз скользящих и стричь его по своему усмотрению. Поэтому Борегару известно то, что не известно нам.

– Ты думаешь, он не все нам сказал?

– Я просто уверена в этом.

– Знаешь, – вдруг спохватился я, – мне непонятна одна вещь. И это очень важно.

– Что именно? – заинтересовалась Соня.

– А каким образом мы вообще должны искать эти гибнущие миры? Ведь их тысячи, гораздо больше, чем скользящих, и далеко не все открыты для нас. Во всяком случае, ты без меня не найдешь Средиземье, я без тебя не попаду в Амазонию или Титаний. А есть миры, куда вообще не ступала нога скользящего. И вдруг в этот самый момент гибнут именно они. А как мы об этом узнаем?

– Действительно, – наморщила лоб Соня. – В контексте сказанного было бы логично не собирать нас в команду, а, напротив, разослать лазутчиками во все миры для наблюдения. А Бо явно сколачивает команду. Помнишь, он сказал, что те скользящий, чьи возможности ограничиваются одним – двумя мирами могут отдыхать в песочницах. Ему нужны те, кто может прыгать без особых ограничений. У тебя есть ограничения?

– Не знаю, – пожал плечами я. – Во всяком случае, прежде мне не приходилось совершать безрезультатных скольжений. Конечно, я не могу попасть туда, где ни разу не был, но в целом, если мне показать дорогу, я смогу вернуться в этот мир.

– У меня то же самое, – энергично кивнула Соня. – И у Борегара точно. А ведь нас таких очень немного. Знаешь, над этим нужно подумать.

– Ты хочешь согласиться?

– Знаешь, в такой ситуации мне кажется, неуместно отсиживаться, прикинувшись ветошью. Если погублены уже больше тридцати миров, неизвестно чем кончится дело. Вполне возможно, что Попрыгун доберется и до тех мест, которые мне дороги, а то и до нашей матушки Земли. Я решила попробовать. В конце концов, мне не впервой попадать в разные переделки, а уж защитить себя я сумею. И потом, никто с нас, вроде бы не требует присяги на верность? Мы свободные люди, всегда сможем уйти, если условия окажутся нам не по плечу. А ты? Будешь участвовать?

– Буду, – кивнул я. – При условии, что нас не заставят ничем клясться и присягать на верность Борегару. К тому же я не прочь получить награду. А если уж быть совсем откровенным, я бы очень хотел утереть Бо нос.

Соня поежилась и недовольно посмотрела на небо.

– Пойдем в дом, – предложила она, – пока я не подгорела со всех сторон. Знаешь, меня терзают смутные сомнения, что Борегар будет претендовать на должность нашего военачальника и знаменосца. И меня это откровенно не радует.

– Знаменосец всегда должен идти впереди, – заметил я, поднимаясь с песка и отряхивая налипшие на кожу песчинки.

– Вот поэтому и не радует, – хмуро сказала Соня, натягивая майку. – Борегар не из тех людей, что пойдет в штыковую на баррикады.

Не знаю, как другие скользящие, а лично я провел оставшиеся полтора дня в размышлениях. Предложение Борегара было странным и, если будет позволено сравнение, захватывающим. Не знаю, почему, но ни малейшей опасности я не чувствовал. Наверное, потому что нам, скользящим, ежедневно приходилось сталкиваться с самыми разными опасностями. Лично я, помимо разгневанных гномов, нажил себе массу врагов во всех Средиземьях, где когда-либо бывал. До сих пор как страшный сон я вспоминаю, как улепетывал от черных всадников Мордора. Тот ледяной ужас, охвативший меня при встрече с ними, до сих пор не дает спать по ночам. Приблизительно через год я со своей очередной пассией отправился в кинотеатр на «Властелина колец». На середине фильма я выбежал из зала, расплескивая кока-колу и разбрасывая поп-корн. И совсем не потому, что создатели картины были так убедительны. Нет, в их глазах черные всадники были всего лишь людьми в черных балахонах. В действительности это было ужасно. Всадники Мордора были Тьмой во всех проявлениях этого слова. Человеческий разум и психика не могут воспринять тот кошмар, что несло с собой это первобытное зло.

Они были черными. Это было единственное, что удалось воспроизвести создателям фильма. Однако по сути они не были существами даже из призрачной плоти. У всадников не было четких граней. Они не мчались вдогонку за своей жертвой, они текли за ней как смешанная с ртутью нефть. И соприкасаясь с ними умирало все живое. Когда они проносились мимо, следом неслось марево из угольно-черных хлопьев. Я побежал в числе последних и отнюдь не потому, что в моей груди билось храброе сердце. Я испугался так, как не боялся никогда в жизни. Ноги приросли к земле, рот застыл в немом крике. А потом, когда эта черная река приблизилась ко мне настолько, что я ощутил на лице прикосновения ледяного дыхания тьмы, я побежал, сбрасывая на ходу добычу. Мне не пришлось проводить на земле черту для перехода в мой мир. Я воспользовался береговой линией и прыгнул в свою квартиру с такой силой, что едва не разбил о стену лоб. Черная рука с дымящимся призрачным мечом летела за мной, оскаленное ненавистью смоляное лицо с черными провалами рта и глаз уже готовилось впиться вою глотку, когда я, перепуганный, захлопнул портал, как мышеловку, отсекая чудовищу путь к себе. Зияющая пасть портала разрубила всадника пополам. Голова, часть туловища и рука с зажатым мечом рухнули на пол. Полумертвый монстр даже в агонии пытался дотянуться до меня, но не сумел. Я забился в угол и, тяжело дыша, смотрел, как отслаиваются отвратительные чешуйки кожи, схожие с майскими жуками, с его горящего ненавистью лица и скрюченной в мертвой хватке руке. Черные хлопья летели вверх, не повинуясь закону притяжения, и истаивали, не достигнув потолка. Не прошло и четверти часа, как черный всадник исчез без следа, однако я просидел в углу не меньше часа.