Юлия Остапенко - Птицелов

Ознакомительный фрагмент

— Эх, скучно! — посетовал он, и его поддержал нестройный хор голосов. В самом деле: вакация вакацией, а третий день без боя сказывался на моральном духе армии не лучшим образом.

— Потешить? — хохотнула одна из походных шлюх, обвивая его сзади толстыми руками. Ойрек брезгливо, хотя и беззлобно шлёпнул её по красному запястью.

— Отвали, надоела. Всё надоело! Эй, Лукас, — вдруг, словно вспомнив что-то, оживился он. — А как там твой Балендорский Щенок? Выжил?

— Выжил, — отозвался Лукас. — Куда бы делся? Молодой, крепкий. Хотя приложил ты его знатно, два дня провалялся.

— Ну так! — ухмыльнулся Ойрек, довольно хрустнув суставами. — Рука у меня тяжела.

— Ой тяжела-а… — промурлыкала его женщина и завизжала, когда он от души хлопнул её по обширному заду. Рыцари снова загоготали.

— А ну, покажи-ка его! — потребовал Ойрек. — Хочу полюбоваться на свою работу.

— Да, впрямь, Лукас, покажи! — подхватило благородное собрание.

Лукас пожал плечами. Интерес был понятен: пленных войска герцогини почти не брали, за исключением высокопоставленных лиц, которых намеревались обменять на своих. Учитывая скорость и трудность переходов, никому не хотелось таскать за собой пленников, которые могут сбежать в любую минуту.

Лукас подозвал Илье, своего оруженосца, и отдал распоряжение.

— Только калечить не позволю, — предупредил он. — Я не для того за него пять сотен отвалил.

— Да уж, калечить его — твоё святое право, — согласился Ойрек. — Хотя я бы на твоём месте убил его ещё в Балендоре. Чего возиться-то? С такими паскудами разговор должен быть короткий.

— Погодите-ка, — оживился кто-то, — это что, тот самый малец, который…

— Тот, тот, — отмахнулся Лукас. — Вот я и говорю: не калечить. Как бы сильно ни захотелось.

— Святой вы человек, сэйр Лукас, — восхищённо сказал один из рыцарей. Остальные поддержали его понимающим хмыканьем.

— А вот и наш герой, прошу любить и жаловать! — тонко крикнул фальшивоголосый рыцарь.

Рыцари расступились. Марвина втолкнули в круг.

«Что ж ты вечно такой взъерошенный?» — с улыбкой подумал Лукас. До этого момента у него не было времени заняться своим пленником или хотя бы рассмотреть его: последние два дня он был озабочен поиском нового обмундирования, основательно потрёпанного в последней битве. Особых хлопот ему Марвин не доставлял, мирно провалявшись эти дни без сознания в палатке Лукаса, так что тот с лёгким сердцем приставил оруженосца его сторожить и занимался своими делами. Этим утром Марвин наконец пришёл в себя, и, судя по всему, умирать не собирался, хотя его явно лихорадило: лицо пылало, дыхание было шумным и неровным, что не мешало мальчишке сохранять поразительно наглый и самоуверенный вид. Лукас разглядывал его, не скрывая удовлетворения. Дерек в самом деле не подвёл. И судьба тоже, преподнеся такой подарок.

— Проходите, мессер, присаживайтесь к нашему костерку, — издевательски раскланялся Ойрек. — Вижу, вы в добром здравии, чему я несказанно рад. Надеюсь, вы не держите на меня зла за то, что я вас малость помял давеча?

Марвин даже не взглянул на него. Он неотрывно смотрел на Лукаса, будто не замечая больше ничего вокруг. Глаза у него были серо-зелёные, ещё по-детски большие — но совсем не детская тьма вихрем гуляла в зрачках. «Чуть не убил меня, и ещё смеет ненавидеть, — подумал Лукас. — До чего же хорош».

— Ишь, ответствовать не изволит! Выдрать бы тебя, поганец, — с отвращением бросил кто-то.

— А точно! — хохотнул Ойрек. — Мальчишка-то смазливый! Может, разложим его по-быстрому, а?

— Я тебе покажу — разложим! — ревниво заверещала его шлюха, вцепляясь благоверному в волосы под дружный хохот рыцарей.

Лукас молча смотрел в белеющее лицо Марвина — смотрел и улыбался, пытаясь угадать его мысли. Не будь мальчишка связан, кому-то здесь уже бы не поздоровилось. А впрочем, может, он и не настолько глуп. Во всяком случае, Лукасу хотелось в это верить.

— Как вы чувствуете себя, мой друг? — вкрадчиво спросил он, когда шум вокруг немного улёгся.

Губы Марвина дрогнули, будто с них должно было, но так и не сорвалось ругательство. Рыцари притихли, посмеиваясь и перебрасываясь насмешливыми комментариями. Ойрек широко ухмылялся.

— Простите, я прежде не мог уделить вам должного внимания, — тем же тоном продолжал Лукас. — А тут вот благородные мессеры пожелали узреть того самого сэйра, что прославил последний турнир в Балендоре… Надеюсь, вы ещё не запамятовали?

— Не запамятовал, можете быть уверены, — сказал Марвин.

От звука его голоса рыцари разом смолкли. Лукас прищурился, внимательно разглядывая его напряжённо выпрямленную фигуру.

— Рад это слышать, — сказал он. — Вы знаете, пока вас не было, благородные мессеры убеждали меня, что я должен вас убить.

— Так убейте, — проговорил Марвин. — За чем же дело стало?

— Дело стало за тем, что я уже дважды спас вам жизнь, хотя вы этого, я вижу, не цените. Причём первый раз получил её в подарок, а второй — купил.

— И переплатил, как по мне, — вставил Ойрек.

Марвин вздрогнул — мимолётно, но от Лукаса это не укрылось. Ах, ну да, откуда ему знать. Он и так уже был еле жив там, на поле боя, когда Лукас перехватил руку Ойрека, занесённую над его головой. Неприятное открытие, верно, парень?

— Не знаю, как благородное собрание, а я привык практично смотреть на жизнь, — заметил Лукас. Члены благородного собрания покривились, показывая своё отношение к такой позиции. — И прежде чем убить вас, я хотел бы получить компенсацию своих затрат. По-моему, это справедливо.

Здесь уж благородное собрание было вынуждено согласиться.

— Как же мне её получить, вот в чём вопрос? — подперев голову рукой, мягко спросил Лукас.

Рыцари принялись наперебой предлагать разнообразные варианты, самым безобидным из которых было раздеть мальчишку догола и заставить поплясать на снегу. Марвин по-прежнему не шевелился. Лукасу казалось, что насмешки отлетают от него, словно горох от стены.

«Ему не важно, что скажут они, — подумал Лукас. — Он хочет знать, что скажу я. И вовсе не потому, что боится. Он не боится».

— Как видите, способов множество, — проговорил он, когда рыцари угомонились. — Но мне интересно, что предложите вы сами.

— Я бы предложил дать мне хороший меч, — сказал Марвин. — И решить наши разногласия без посторонних.

— Не разочаровывайте меня, мессер. Вы не слишком-то пеклись о присутствии посторонних, когда бросали копьё мне в спину в Балендоре.

Как забавно он реагирует на слово «Балендор». Будто судорогой его сводит. А не успел ли он пожалеть о том, что сделал на том злосчастном турнире? Последняя мысль отозвалась в Лукасе тенью недовольства — он не хотел бы услышать на этот вопрос положительный ответ.