Александр Прозоров - Клан

Нефедов повернул к нему лицо, и у Алексея сразу пропало желание шутить. Он прокашлялся, спросил:

– А что тут вообще гореть могло?

– Да дела и горели, будь они неладны!

– Это вообще не я, Сергей Леонидович, – пожал плечами Дикулин. – Честное слово, и в мыслях не имел.

– Да я знаю, Леша, – кивнул толстяк.

– А чего тогда звали?

– На сейф посмотри. Во-он ту головешку видишь? Опознать сможешь? Давай, Леша, постарайся…

Дикулин пожал плечами, взял в руки полуизогнутый, потрескавшийся и обугленный кусок дерева. И вдруг почувствовал, как по рукам поструилось тепло, меж лопаток забегали мурашки, и где-то там, по ту сторону бытия, опять ощутился живой интерес к его, Алексея Дикулина, личности. Он торопливо вернул останки на мокрый и закопченный сейф:

– Это кошка. Та, что у знахаря в Красном Селе нашли.

– Правда? – оживился следователь. – А опознать ты ее сможешь?

– Дык, опознал же!

– Нет, не так. По правилам, при понятых, с предъявлением еще четырех-пяти похожих головешек.

– Смогу.

– А как?

– Ну, – развел руками Алексей, – все вам расскажи, да покажи, да дай попробовать. Это мое дело. Консультант я или нет?

– Так точно опознаешь?

– Сергей Леонидович, да что случилось-то?

– Не знает никто, – пожал плечами следователь. – Около четырех утра что-то бабахнуло и в кабинете возник пожар. Экспертизы еще не делали, но добрые люди уже намекнули, что я статуэтку стырил, вместо нее корягу положил да поджигу какую-нибудь оставил. Она ведь, зараза, двести тысяч «енотов» стоит… Поди докажи, что не брал. Сгорело ведь все под корень…

– Опознаю, Сергей Леонидович, не беспокойтесь, – кивнул Дикулин. – Можете записывать в свидетели, отмажемся как-нибудь.

Он потоптался у порога еще немного, потом поинтересовался:

– Так я пойду, Сергей Леонидович?

– Да, Леша, – кивнул Нефедов. – Спасибо, что заехал. Хоть одно обнадеживающее известие за утро услышал.

– Если что, звоните…

Алексей развернулся, спустился вниз по лестнице, вытаскивая из кармана ключи от мотоцикла.

– Молодой человек! Молодой человек, подождите, пожалуйста!

На этот раз она была одета в двухцветное длинное приталенное пальто: все красное, но от правого плеча до пояса опускалась белая полоса. На шее – бледно-розовый шелковый шарф, в ушах – серьги с рубинами. Прежними остались только карие глаза, брови и собранные на затылке волосы.

– Молодой человек, простите за беспокойство… – Она приближалась быстрыми шагами, каждый из которых отмечался звонким цокотом каблучка по асфальту. – Я так поняла, что вы экспертом при следователе работаете?

– Нет, – отрицательно покачал головой Алексей. – Я тут так, вольным стрелком.

– Но ведь именно вы были в кабинете Сергея Леонидовича, когда я заходила?

– Но это еще не значит, что я эксперт… Извините…

Девица была, конечно, чертовски привлекательна. Но от нее за версту разило деньгами. Может, не шальными, но весьма солидными, и Алексей прекрасно понимал, что ему, обычному массажисту на вольных хлебах, изредка перебивающемуся заказами по решению проблем с разными знахарями и экстрасенсами, тут ничего не светило. А потому не стоило и кавалера галантного из себя строить – чем раньше уйдешь, тем меньше станешь ножки на каблучках вспоминать.

– Вы меня простите, пожалуйста. Меня Еленой зовут. Там, у следователя, была одна моя вещь…

Алексей замедлил шаг. Терпеть, как на нем испытывают женские чары, он не собирался, но и на откровенную грубость скатываться тоже не хотел.

– Нет больше вашей вещи, Елена, уж извините. Не повезло.

– Ее украли? – нагнала его, цокая каблучками, девушка.

– Нет, – вздохнув, остановился Дикулин. – Сгорела.

– А откуда вы знаете?

– Я ее видел.

– Значит, она все-таки достаточно сохранилась?

– Нет, – мотнул головой Алексей. – Одна головешка.

– Тогда откуда вы знаете, что это именно она?

Дикулин покачал головой, понимая, что зря позволил втянуть себя в разговор. Теперь нужно было что-то отвечать.

– Я ее опознал…

– Как?

– Какая вам разница? – перешел в контратаку Алексей. – Все равно это не ваша вещь, а американского коллекционера. Это во всех справочниках написано!

– В США никто не подавал заявлений о ее пропаже, – спокойно возразила девушка, – из страны по данным таможни ее не вывозили. Значит, эта статуэтка другая. И она – моя.

– Откуда вы знаете? Может, владелец как раз сейчас пишет заявление о пропаже!

– Он не может этого сделать. Он сейчас не в Штатах.

– Откуда вы знаете? Вы за ним следите? Почему? С какой целью? Почему ваше заявление дословно цитирует статьи из справочника? – Алексей сделал паузу, но молодая женщина не нашла, что возразить. – Извините, девушка, мне нужно идти.

Он быстрым шагом пошел со двора, но, огибая угол дома, не удержался и оглянулся. Елена стояла там, где они расстались, задумчиво поглаживая кончик носа пальцем с алым, в цвет пальто, ноготком. Душу мерзко кольнула обида, что ему никогда не доведется обнимать такую красивую женщину. Обнимать, целовать, называть своей. Всяк сверчок знай…

И в этот момент что-то тяжелое ударило его сзади по голове.

Глава вторая

Гиперборея,[13] река Нево, 3815 год до н. э.

Опустив тяжелую, совершенно неподъемную для обычных смертных, золотую крышку саркофага, Черный Пес перевел дух и с облегчением отер лоб. Хотя ему и не пришлось прикасаться к крышке руками, однако магия все равно отняла огромные силы. Рабочие стали прыгать вниз, дабы замазать щель ароматической пунтской смолой, а Мудрый Хентиаменти поднял глаза к холодному северному небу. Чисто голубое, высокое, ясное, оно все равно не дарило ни капли тепла.

Мог ли он когда-нибудь подумать, что на закате службы ему придется искать не тени, а солнечных лучей? Мог ли подумать, что станет дрожать от холода и проводить ночи у полыхающего костра?

– Мен-Сакка! Хеперенра! Ошриос! О Великий! Что мне делать, Мудрый Хентиаменти?

Черный Пес опустил глаза и понял, что закончившие работу у саркофага благовонщики отказываются подниматься наверх, выстроившись на коленях в изголовье Великого Правителя, Сошедшего с Небес и Напитавшего Смертные Народы Своей Мудростью. Что же, они проводили Нефелима в последний путь, честно выполнили свой долг и заслужили награду…

Черный Пес разрешающе кивнул. Номарх Эбер-Са поклонился, отбежал к строителям. Взявшись за веревки, те принялись опускать вниз толстые еловые и осиновые стволы, выкладывая их на столбы поперек раскопа. Вскоре сверкающий желтизной саркофаг и склонившие головы рабочие скрылись из глаз. Строители выложили еще один настил, уже вдоль, и принялись засыпать могилу влажной глиной. Хентиаменти жестом подозвал к себе исполнительного Хет-ка-Хтаха, в опахале которого не нуждался вот уже больше ста дней, и приказал: