Леонида Подвойская - Тьма

- Ну? - обратился полковник к своему подчинённому.

- Эээ… Когда первый раз его увидел… там… Да. Вроде, заросший. А потом, когда на стрельбу прибежал, он вроде как… И обожженный. Не знаю. Этот… надзиратель орал: "Крюгер, Крюгер". Может, и ассоциация.

- Хороши, дежурные. Морды арестованного различить не могут! Ладно. Итак, майор. Здесь его не было. Кому там надо - докладывайте что хотите. Но вмешаете моё учреждение - имейте в виду! Ещё и Медведя натравлю. Будем держаться так - полковник показал зажатый кулак, этот ваш Крюгер ничего никому не докажет.

На том страсти ко всеобщему удовлетворению несколько улеглись, а шероховатости решили нивелировать по мере их появления.

Разговор полковника с подчинённым майором предстоял предельно жёсткий. И его решили отложить на утро.

- Выбьешь у этих недоносков, как выпустили, прощу. Нет - пиши рапорт.

Несчастных вертухаев ждала тяжёлая ночь. А наученный некоторым опытом Максим переночевал на скамейке в залинейном скверике, из тех, которые по извечной традиции являются местом обитания всевозможных бомжей. Утром - на рынок за какой - либо одеждой, а там… Там видно будет. Вообще надо искать эту… с прядкой. К Вершаловскому и Медведю обращаться не хотел. Обиделся. Не вытащили. А ведь наверняка же спохватился Медведь о нём. И эта… Галина видела, как увозили. Плевать им на мелкую сошку. Ладно. Обойдёмся. Да и эта… сладкая парочка… Я им… им… а они… " любыми методами" - вспомнил он слова Синички, сказанные при нём же. В общем, Максим был подавлен и разобижен.

И конечно, он был неправ. Ни в отношении спонсора, ни в отношении Медведя. Последний, конечно, хватился этого нового таланта. Но ошибшаяся Галина чистосердечно поведала, что какой-то знакомый увёз музыканта на следующий банкет.

- Это что? Я ему бы не заплатил? Да я… Я…- не находил слов юбиляр. - Володь, иди сюда. Слыхал, твой протеже что учудил? Ещё к кому-то на банкет укатил. Кто? У кого ещё? - заревел Медведь, рвя на себе галстук.

- Да ладно тебе, Дим, - попробовала успокоить его жена. - Может, молодой человек не так понял. Ты же никогда цену не называешь. Просто недоразумение.

- Таак. Давай ребят по всем банкетам, юбилеям, свадьбам. Найти и сюда. Только вежливо. Аккуратно. Я сам в этом "недоразумении" разберусь, - скомандовал он возникшему рядом мордовороту.

Результаты поисков были неутешительны. Но размякший к утру юбиляр уже почти равнодушно махнул своей лапищей.

- Ладно. Объявится. Не может такой талантище не объявиться. Вот тогда я узнаю, кто со мной такую шутку… - и маленькие глазки злобно сверкнули на казалось бы добродушной сейчас медвежьей морде.

Безусловно, бывший на юбилее начальник УВД на всякий случай уточнил, не задерживались и не доставлялись ли похожие личности ночью в отделы. А приближённому составу рассказал и некоторые детали. Поэтому облившийся в очередной раз холодным потом следователь возблагодарил Бога, что не оставил никаких следов.

Глава 6

В переходе к рынку внимание Макса привлекла цыганка со слепым малышом. Точнее, сам малыш. На лице симпатичной обезьянки застыло такое чувство ужаса и горя, что было ясно - не притворяется. Вспомнив своих пациентов из дома-интерната, Макс понял ещё, что слепота парнишки - не врождённая. Тем ужаснее для ребёнка было осознание потери света. Максим присел возле несчастного заглянул в неподвижные зрачки, положил руки на его виски.

- Ты что делаешь? Шутки шутишь? Не хочешь помочь - проходи! - попыталась вмешаться цыганка, глядя на уродливого оборванца.

- Ай, да не мешайте, пожалуйста! - отшил её Максим, сосредотачиваясь. С глубоким вздохом облегчения он убедился, что его внутренний взор не только проявился вновь, но и обострился. Юноша увидел, что движению сигнала от зрачка к мозгу мешают какие - то мелкие точки. Толи микробы, толи вирусы - Макс не был в этом силён, но что какая-то мерзкая живность - это точно.

- Потерпишь немного, хорошо? - предупредил он слепого.

- Ты что с ребёнком делать хочешь, а? - вновь встряла молодая цыганка.

Максим, не отвечая, сконцентрировал на своих ладонях импульс - волну-убийцу для мелкоты, болезненную, но безвредную для ребёнка. И ударил. Но как эта мерзость, погибая ответила! От ответной волны боли Макс, сидевший до того на корточках, повалился на колени, а потом - как-то неловко улёгся на бок. Также от боли пронзительно заверещал ребёнок, кинувшийся к своей заступнице. Та, прижав мальчугана к своим пышным юбкам, начала кричать что-то по-цыгански. И, конечно же, вокруг начали собираться любопытные. Но набрав воздуха для обличительной речи, молодая женщина, взглянув на всё ёщё визгливо жалующего ребёнка, замерла, потом медленно выдохнула. Резко замахнулась на мальчишку и тот испуганно отшатнулся. Теперь она присела и обняв мальчика за плечи, начала взволнованно что-то спрашивать, а тот, неуверенно улыбаясь, отвечал, озираясь по сторонам.

- Ну, что за базар? - прервал их разговор угрюмый здоровяк в берете, нахлобученном на маленькую голову.

- Нет-нет, ничего, красавец ты наш, - быстро подхватилась цыганка.

- Как "ничего"? Вон народу сколько собрала. Ну?

- Ребёнку было плохо стало. Теперь уже нормально.

- Если нормально, то убирайся отсюда.

- Да-да, конечно, ухожу, золотой.

- А с тобой что? Нажрался?- хмуро кивнул страж на медленно, вдоль стены поднимающегося Максима.

- Я трезв. Просто… стало… плохо…

- Сердце? Может, "Скорую"? - помягчел берет, видя, что изуродованный ожогом человек действительно трезв.

- Нет-нет. Спасибо. Я пойду, вон там на скамейке посижу и пройдёт. Уже почти прошло.

- Я вам помогу. А вы давайте, расходитесь, граждане. Уже всё.

Проведя Максима до скамейки в унылом скверике, страж порядка ещё раз уточнил, не нужна ли медицинская помощь, после чего удалился по своим служебным делам, предупредив, однако, что на его участке и "своих таких" хватает. Макс же, приходя в себя, удручённо качал головой. "Да что же это такое? Или боль становится острее, или просто переносимость стала хуже? Надо же! Чуть в обморок не свалился. И это от какой-то гадости. А если бы вновь пришлось взяться за раковую паутину? может, это намёк, что хватит? Что о себе и только о себе думать пора. Как - то это уродство исцелять? Но как, как?" Мысли витали в каких-то дебрях памяти, выхватывая ненужные сейчас образы одноклассников, учителей и, конечно, учительниц, а затем - отца.

- Но я не могу сейчас в таком виде, па. Не поверишь, а поверишь, не поможешь…, - стал он вновь оправдываться перед Белым - старшим.

Начало темнеть, когда на дороге рядом со сквером остановилась довольно приличная "Вольво". Погружённый в свои мысли Максим обратил на это внимание только потому, что вышедшие из автомашины цыгане подошли именно к нему.