Ольга Шумилова - Монеты на твоей ладони

Глава 27

А что благородство, а в чем тут подлость?Тебе ли боятся молвы досужей?И если война – пусть война без правил,И если победа – любой ценою,Никто не посмеет судить.

Шаги, уверенные и четкие, гулом отдавались в каменных стенах. Ветер бросил в лицо горсть холодных капель. Вода потекла по открытым ранам, уже не кровоточащим. Я не чувствовал боли. Я вообще ничего не чувствовал. Люди невольно оборачивались. Оборачивались, чтобы не выдержать взгляда и отвести глаза.

Чтобы вспомнить, как делали это раньше.

Я подошел к перилам. Кто-то крикнул:

– Куда, это ж мое мес… – я повернул голову на голос.

И посмотрел. Говоривший замер. Отшатнулся и растворился в темноте. Что-то, лепившееся в глубине сознания бесконечно долго, наконец сплавилось в один идеально выверенный клубок и поднялось, сияющее, цельное, на поверхность. И теперь оно смотрело из моих глаз, сливаясь – теперь уже – да, с тем, чем я был.

И не проживу я человеческую жизнь. Пусть. Это – не мое.

Теперь уже – да.

Главное – жизнь мне обещана. Хотя бы несколько лет.

Но обещана.

Руки впились в деревянные перила, дождь застучал дробным перестуком по куртке. Огромная тень метнулась с неба вниз, распалась на три птичьих силуэта, и так же круто взмыла вверх. Я прищурился, но не разобрал, зачем они это делали. Я подался вперед. Следом камнем упала вниз все та же черная тварь, остановилась у самой земли, натужно замахала непропорционально огромными кожистыми крыльями и свечой взмыла вверх. Вильнула в сторону, так, что толстый черный хвост, такой же непомерной длинны, как и все в этом уродливом создании, едва не разнес каменную опору балкона. Люди мгновенно повалились на пол. А потом тварь завизжала…

Я зажал ладонями уши и пригнулся, загораживаясь щитом. Крик звенел над огромной долиной, не прекращаясь, волнами, множась и усиливаясь, переходя то на ультразвук, то на рев, от которого начинали дрожать и осыпаться скалы. Стеклянные шары под потолком лопались, как надувные шарики.

Тварь взлетела выше и начала облетать замок. Звук постепенно затихал, удаляясь. Из внутреннего помещения выбежали люди, но так же быстро вернулись обратно. Что ж, им нужен был их план. А мне было нужно только одно…

Я развернулся и пошел к тому, кто давал команды на залп. Высокий маг тряхнул черной гривой и рявкнул очередное «Огонь!». И обернулся, ухмыляясь мне, как старому знакомому.

– Сможете вы взять саму стихию под контроль? Мне нужно…

– Бурю или их?… – маг кивнул вниз. – Спроси у людей.

– Разве вы не должны этого знать?

– Откуда? – он поднял одну бровь, отчего шрамы пришли в движение, еще больше перекосив лицо. И внимательно посмотрев на меня. Черными-черными глазами. Взглядом, жестким, как металл. Взглядом, который не спутаешь ни с чем, взглядом, который не раз я замечал в зеркале.

– Откуда? – эхом повторил я.

– Оттуда. Мы всегда будем с тобой, хочешь ты этого или нет.

– Да, конечно… – я замолчал, бездумно уставившись на горизонт. – У тебя плохая маска. Слишком выделяющаяся.

– Скай нет. Это не маска, – он отвернулся. И снова крикнул: «Огонь!». – Такой вот я родился. А вот такой, – он провел по щеке, – я стал много позже.

– Ты…Сол? – я поднял на него глаза. И понял, что к горлу подкатывается тошнота. Я не верил. Я не хотел верить. Опять обман, опять чей-то агент, прячущийся за маской, опять преследующие какие-то далеко идущие цели. Я не чувствовал Рейна, не чувствовал своего Стража. Это означало одно – он мертв.

Я вскинул руку с мечом…

– Знаешь, что говорят у нас? – его рука стальной хваткой схватила мою занесенную для удара руку. – Не играй с судьбой, она может и ответить.

– Кто ты?

– Ну кем же я еще могу быть? – он устало прикрыл глаза. – Кем?… Если тебя волнует то, что ты меня не чувствуешь, могу утешить – я тебя не чувствую тоже. Паутинные звезды выжигают не только нити судьбы. Они выжигают все нити. Все связи. Ничего – восстановим. Было бы время.

– Ты не можешь им быть… – шептал я, уже не зная, кого убеждаю. Между ними не было ничего общего. Только рост. Только глаза. Только какой-то странный, птичий наклон головы. И взгляд. Взгляд, который не подделать. Я посмотрел ему в глаза, и его фигура, абсолютно человеческая фигура у меня в сознании начала одеваться в чешую. Стали массивней кости, выпустились когти, упали шелестящей пеленой крылья. Покрылось костяными щитками изуродованное лицо. И слева на щитке было четыре лишние борозды. Как я и помнил. Рейн… – Тебя должны были убить.

– Ворон вернулся…вовремя.

– Ворон не мог сделать тебя солом.

– Я прекрасно справился сам. Не так уж сложно сбросить шкуру, если организм запрограммирован на это. Ты как-то спрашивал меня о Последней войне. Вот сейчас я, пожалуй, тебе отвечу, – он замолчал, а потом снова заговорил, медленно и четко. – Я был на десять лет старше тебя. И в той войне я потерял напарника-Стража и половину себя. А вот вторая половина досталась мне на память от т,хора, располосовавшего лицо. И жизнь, долгая-долгая. Почти вечная. Они оказались заразны, знаешь ли.

– И все это время…

– Да. Спячка. Обычная спячка. Точно такая же, как и каждые пять лет. – он прищурился и тихо сказал: – Я едва нашел тебя. Только когда ты бессознательно начал тянуть из меня силы, я понял где ты. Никогда, слышишь, никогда не думай, что можешь просчитать все. Никогда не думай, что все идет по плану. И никогда не думай, что мы оставим тебя, – он помолчал. – Поднимай людей, Хранитель. Теперь это единственное, что тебе остается.

– Главное – прикрывай мне спину, Рейн. В остальном я разберусь сам. И еще, – я сделал глубокий вздох. – Не забывай, что Хранителя ты тоже потерял.

– Цена победы…

– Цена победы, – отрезал я. – Я знаю.

Знаю… Знаю, черт подери, и мне уже до этого дела нет! Все, прочитан старый фолиант, прочитан и забыт. Я исчерпал свой лимит сделок с судьбой. А потому… Я сделал глубокий вздох и выбросил из сознания все и всех, кто мешал думать о деле. К черту Рейна, к черту дождь, к черту судьбу с Паучихой заодно.

Я окинул взглядом галерею. Не чтобы понять, что происходит, а как именно происходит. Да, атаки отбивались. Но как? Взгляд вычленил из массы одного мужчину, тихо стонущего в углу, вокруг которого суетился лекарь, перевязывая раны вместо полотна полосами сорванного со стены гобелена. Потом – еще одного, у которого руки висели плетьми. Потом еще одного и еще… Пол щедро полит дождем, потом и кровью, не раненных не было. Вообще. На залпах стояли в три линии, только одна из которых действовала. Но даже так не все в свою очередь поднимали руки. Люди устали. Смертельно.