Светлана Гольшанская - Страждущий веры (СИ)

Чтобы это сделать, чтобы быть уверенным, что он на правильном пути, нужно заполучить последний знак. Имя и лицо. Если не выйдет, то можно не корячиться больше. Тихо сидеть в своей лаборатории или вовсе отойти в сладкие опиумные грёзы.

Именно там, в грёзах, Жерард отыскал первый знак. В прекрасной солнечной Сальвани, где никогда не идёт снег, а небо не бывает серым. В пять лет Жерард впервые увидел единоверцев, измождённых, с мрачными до костей обветренными лицами. Разбитые губы непрестанно шептали молитвы. Отец вызвался им помочь, посмотреть больных, и впервые взял с собой маленького Жерарда, чтобы тот приучался к ремеслу целителя.

Запах немытых тел вызывал дурноту. Аскетичные серые хламиды делали единоверцев похожими на длинноногих цапель. Враждебные взгляды пугали, но отец их не замечал. До тех пор, пока у него на руках не умерла изуродованная крупными оспинами женщина. Тогда в них полетели камни. Острый булыжник чиркнул по виску Жерарда, заставил потерять сознание, но открыл нечто невероятное внутри самого себя. Он был душой огня, бежал по залитым солнцем улицам родной Константии к огромному фонтану посреди главной площади. В искристых брызгах танцевали под изысканную музыку грациозные норны, нагие, бесполые, но вместе с тем прекрасные в своей отточенной грации. Ни одной эмоции не выражали ни лица, ни движения, ни торжественно чистые голоса, которыми они изрекали волю богов, волю мироздания. Рассказывали о том, как можно спастись от нашествия единоверческой саранчи с юга. Духи воды, земли и воздуха. Парки: Нона, Децима, Морта. Мойры: Клота, Лахесис, Антропос. Норны: Урд, Верданди, Скульд. И он сам, Жерард Пареда, сын сальванийца и норикийки из славного ордена Стражей, дух огненный, центр и источник, повелевающий голосами. Создатель и вершитель судеб мира.

Жерард очнулся уже дома от прикосновений заботливых материнских рук. Все обошлось. Единоверцы сами перепугались, когда господин Страж пронёс через весь их лагерь ребёнка с разбитой головой. Нападать больше не пытались. Но Жерард после этого изменился, стал задумчив и молчалив. Часто сидел один в саду во дворе в тени большой смоковницы и размышлял. Единоверцы — чума для всего Мидгарда, они, именно они станут причиной грядущего светопреставления, сказками о котором его пугала старая нянька. Чтобы их остановить, чтобы спасти славный орден Стражей, Жерард должен воплотить свой сон в жизнь — создать мистический фонтан, найти трёх норн, что слышат волю богов, и самому стать духом огненным. Ради этого он жил, ради этого постигал знания, все, до которых мог дотянуться, ради этого готов был пойти на что угодно и пожертвовать всем, даже самой жизнью.

Поэтому и направлялся Жерард в разгар ненастья в ненавистную часть нижнего города, обиталище презренной черни. Поэтому ходил туда уже второй год, рискуя потерять место в круге и даже честь Стража, если о его занятиях узнают.

Холод пробирал до костей. Жерард поплотней запахнул насквозь промокший и отяжелевший плащ, под которым прятал мантию магистра. Надвинул капюшон на лицо, хотя ночная темень и так достаточно скрывала внешность. Из подворотни выдвинулся крупный детина с внушительным ножом и угрожающе оскалился щербатым ртом. Не раздумывая, Жерард ударил его тростью с выдвижным лезвием — прекрасное оружие как раз для таких случаев. Незадачливый грабитель рухнул в лужу. Жерард переступил через него, не оглядываясь, гоня мысли прочь. Его хорошо обучили в университете — если не думать, что убил, так ничего с целительским даром не сделается. Вся беда в мыслях, в голове, которую надо держать чистой и холодной, если хочешь чего-то добиться. Забыть о чувстве вины и не оглядываться на то, что остаётся у тебя за спиной. Есть только указующий маяк далёкой цели. Только о нём и следует думать, всё остальное отсечь.

Жерард шёл и старался не обращать внимания на любопытные взгляды прятавшихся под скатами крыш бродяг, мокрых, облезлых и растрёпанных, как воробьи по весне. Нечего смотреть! Ещё донесут. Хотя слишком они трусливы, чтобы доносить.

Впрочем, таких кутающихся в плащи людей в закатных сумерках здесь встречалось много. Все знали, кто они и куда направляются. Магистры и студиозусы из семей побогаче, ясновидцы и медиумы. «Кашатри дэи» — небольшая питейная, которую держали переселенцы из Поднебесной ютилась в самой нищей части города, как можно дальше от дозоров стражи. Здесь подавали не только крепчайшие напитки из аниса и риса, от которых напрочь сметало с ног после первого глотка, но и дозволяли курить опий. А некоторым, по знакомству и за щедрое вознаграждение, могли помочь кое в чём ещё.

За поворотом показалась неприметная дверь без вывески. Условленный стук — три коротких удара, один длинный. Отворил шкафообразный громила, окинул улицу придирчивым взглядом и только после этого посторонился и пропустил Жерарда внутрь. В лицо дохнуло тяжёлым дымным духом. В горле запершило, глаза заслезились, с трудом обвыкаясь в плохо освещённом зале. За низенькими столиками на устланном коврами полу вразвалочку сидели вельможи, богатые купцы и спитая до черноты голытьба, раздобывшая где-то денег. Вокруг суетились девицы-подавальщицы с узкими восточными глазами и неприлично оголённой грудью. У посетителей даже не хватало сил, чтобы к ним приставать. Они лишь смотрели вальяжно, часто невидяще даже.

К укутанным в плащи по самые глаза гостям отношение тут было особое. К Жерарду подбежал расторопный распорядитель с зализанными назад короткими волосами. Тоже косоглазый, как и все местные работники. Отвёл в отдельную кабинку, отделённую от остального помещения тяжёлыми гардинами, и ушёл звать хозяина. Жерард скинул плащ и развалился на мягких подушках возле сверкающей медной курильницы, которая служила ещё и светильником. Смотрел на огонь, не мигая, пока тот не дрогнул, когда между гардинами показалась седая голова Джанджи Бонга, хозяина.

— А, мастер Пареда, весьма рад. Давненько вас не было, — любезно улыбнулся он и вошёл внутрь. Ростом он едва доставал Жерарду до плеча, поэтому даже голову под низким пологом пригибать не пришлось. — Вам как обычно?

Жерард без лишних слов сунул ему клочок бумаги и продолжил изучать пламя в курильнице. Бонг опустился рядом, достал из-за пояса увеличительное стекло и поднёс записку поближе к огню.

— Вы решили свести счёты с жизнью? — тонкие брови поползли кверху. — Не в моём заведении. Если тут обнаружат ваш труп, никакие взятки стражникам меня не спасут. Я не хочу болтаться в петле на главной площади вместе с полоумными фанатиками, как другие мои коллеги.

Бонг всегда был непрост. Целитель, так же как и Жерард, разве что дар довольно слабый, истраченный на всякую глупость. С родины его выгнали как раз за продажу опиума, кампалы и прочих запрещённых снадобий, к которым люди быстро пристращались. В Эскендерии он стал осторожнее, а после гонений на его собратьев по цеху — накачавшихся до остановки сердца кампалой студиозов и магистров находили в этом районе достаточно часто — стал излишне осторожен и дул даже на воду. Ледяную.