Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии

Но была система в его безумии, о которой не догадывался даже Амальрик. Уязвленная его гордость жаждала лишь одного — привести к поражению своих союзников. Когда Амальрик сочтет его миссию выполненной — тогда и конец. Амальрик желает полностью уничтожить независимость Аквилонии, укрепиться в ней и с ее помощью вырвать корону Немедии из рук Тараска, ибо конечной целью Амальрика был императорский трон. Валерий не был уверен, подозревает ли что-нибудь Тараск. А тем руководила лишь застарелая жажда мести, порожденная столетиями взаимных воин, — он решил уничтожить западного соседа.

Валерий хотел разорить страну столь основательно, чтобы даже богатство Амальрика не могло возродить ее. Он ненавидел и барона, и аквилонцев, он дожидался дня, когда Аквилония окончательно придет в упадок, а Тараск и Амальрик начнут между собой безнадежную гражданскую войну, которая погубит и Немедию.

Он твердо знал, что покорение мятежных провинций станет концом его правления, поэтому и тянул с большим походом, ограничиваясь беспорядочными вторжениями и набегами.

Жизнь его была цепью пиров и оргий. Во дворец свезли самых красивых девушек королевства — и по доброй воле, и силой. Король богохульствовал и валялся мертвецки пьяный на полу в короне и в залитых вином пурпурных королевских одеждах. Виселицы на площадях были увешаны гроздьями тел, топоры палачей не уставали подниматься, то и дело отправлялись в дорогу карательные отряды немедийцев. Доведенная до отчаяния страна тут и там вспыхивала восстаниями, которые безжалостно подавлялись. Валерий грабил, уничтожал, обращал в прах свое государство — это возмутило Амальрика, который не догадывался о намерении союзника довести Аквилонию до полной нищеты.

О безумии короля говорили и в Аквилонии, и в Немедии, но у немедийцев была еще одна тема для разговоров Ксальтотун, муж в маске. Он редко появлялся на улицах Бельверуса; говорили, что он много времени проводит в горных районах, где живут остатки древнего народа — темные молчаливые люди, гордящиеся своим происхождением от великой древней расы. Разносились слухи, что в горах гремят барабаны, горят костры, что разносятся звуки старинных напевов и заклинаний.

Никто не знал, что там происходит, за исключением Ораста, который сопровождал мага в горных странствиях, и ему эти дела нравились все меньше и меньше.

Но в самый разгар весны по гибнущему королевству прошел слух, который разбудил страну от кошмарных снов. Никто не знал, откуда идет этот слух. Одни говорили о древней старухе, которая спустилась с гор в обществе громадного волка, другие о жрецах Асуры — они, как призраки, появлялись то в Гандерландии, то в Пойнтайнии, то в лесных селениях Боссона.

По мере того, как эта молва распространялась, поднимались и восстания в пограничье. Отдаленные немедийские гарнизоны были окружены и перебиты, карательные отряды уничтожались. Это были уже не беспорядочные мятежи, поднятые отчаявшимся народом — чувствовалось, что всем этим кто-то руководит. Поднялись не только простолюдины — бароны укрепляли свои замки и отказывались подчиняться губернаторам провинций. Отряды боссонских лучников в стальных шлемах двигались вдоль границ. Из пепла и руин поднималась полная жизни, грозная и яростная страна. Амальрик поспешил известить об этом Тараска, и тот прибыл во главе своей армии.

В королевском дворце в Тарантии оба владыки и Амальрик держали совет. Ксальтотуна не пригласили — он предавался своим таинственным занятиям где-то в горах. Со дня кровавой битвы в долине Валькии они не требовали от него магической помощи, а он был равнодушен к их интригам.

Не посылали и за Орастом, но он прибыл сам — бледный, как морская пена. Владыки с удивлением видели на лице жреца страх — а уж в трусости его никто не мог обвинить.

— Ты устал, Ораст, — сказал Амальрик. — Отдохни на диване, я прикажу слугам принести вина. Дорога была трудной…

Ораст махнул рукой.

— Трех коней я загнал по дороге в Бельверус и отдохну не прежде, чем расскажу вам все.

Он беспокойно кружил по залу и, наконец, остановился перед сообщниками.

— Когда мы использовали Сердце Аримана, чтобы вернуть жизнь умершему, — сказал он, — мы не ведали, что приведем в движение черный прах минувшего. Моя вина и мой грех. Мы думали только о своем честолюбии и не предполагали его в воскрешенном, и выпустили в мир демона, неподвластного людскому понятию. Да, я погряз во зле, но есть границы, которых не может перейти человек нынешних времен. Предки мои были обыкновенными людьми, без капли дьявольской крови, лишь я вступил в бездну — но до определенных мне рубежей. А за спиной Ксальтотуна лежат тысячелетия черной магии и страшных традиций древности. Я не могу его понять не только потому, что он волшебник, — он наследник целого народа волшебников.

Увиденное мной поразило меня. В самом сердце спящих гор Ксальтотун беседовал с душами умерших и призывал древних демонов забытого Ахерона. Я видел, как ему поклоняются проклятые потомки проклятой империи, как они называют его своим верховным жрецом. И я видел, что он готовит — клянусь вам, ни больше, ни меньше — он собирается возродить царство ужаса древности — Ахерон!

— Что ты имеешь в виду? — спросил Амальрик. — Ахерон давно повержен в прах, а потомков этой расы слишком мало, чтобы установить империю. Даже Ксальтотуну не под силу вернуть к жизни прах, которому три тысячи лет.

— Слишком мало знаешь ты о черных силах, — грустно сказал Ораст. — Я видел, как от его заклятий даже горы меняют очертания. Передо мной появлялись туманные контуры лесов, долин и рек не сегодняшних, а тех, что были на заре времен… Я даже заметил, как вставали из тумана пурпурные башни разрушенного Пифона.

И во время последнего сборища, на котором я присутствовал, когда били барабаны, а его поклонники-горцы, завывая, посыпали головы пеплом, до меня дошло, наконец, значение его колдовства. Клянусь вам своими чарами и заклинаниями, подкрепленными неслыханно кровавыми жертвами, он воскресит Ахерон. Он покорит мир и потоками крови смоет современность, чтобы вернуть прошлое.

— Ты сошел с ума! — закричал Тараск.

— Сошел с ума? — Ораст обратил к нему усталые глаза. — Да разве может сохранить разум человек, увидевший все это? Но я говорю правду. Он собирается возродить Ахерон с его башнями, чародеями и жестокими повелителями — такой же, как был. Остатки ахеронцев послужат ему основой, а кровь и плоть нынешних людей станут известью и камнем для этой постройки. Я не могу сказать, каким образом он этого добьется, здесь мой разум бессилен. Но я видел Это! Ахерон снова станет Ахероном, лесам, горам и рекам вернется древний облик. А почему бы и нет? Если уж я со своими скромными возможностями сумел воскресить мертвеца трехтысячелетней давности, то почему же величайший чародей мира не сможет проделать этого с целым царством? И восстанет Ахерон из праха по его слову.