Кристофер Банч - Далекие королевства

— Это было остроумно, разве нет? А ты продолжай думать, Бимус. Вскоре мне еще что-нибудь понадобится. — Он стрельнул глазами на брата и фыркнул: — Доброе старое маленькое величество.

Продолжая смеяться, он поблагодарил Мэйна и пошел дальше, останавливаясь то возле одного нашего солдата, то возле другого, расспрашивая их и, в свою очередь, расхваливая. Наконец он встал передо мною и Яношем.

Он впервые обратил внимание на мои рыжие волосы.

— Итак, господин… Не говорите вашего имени. Я знаю… — Он нахмурился, вспоминая. Бимус зашептал ему на ухо, и Домас усмехнулся. — Ну конечно, Антеро… Амальрик Антеро.

— Для меня большая честь приветствовать вас, ваше величество, — сказал я.

Домас задумался, глядя на меня, затем сказал:

— Вы ведь торговец? — Я кивнул. — А торговцы, как правило, не относятся к храбрецам. Их больше заботит выгода. — Я сказал, что меня волнует не только выгода. Король оглядел меня с ног до головы, и я понял, что он этому поверил. Он сказал Бимусу: — Я хочу подробнее поговорить с ним. Выкрои нам немного времени завтра или в ближайшие дни. — На это последовал залп торопливого шепота со стороны Бимуса. — Я знаю, знаю, — сказал король. — Тем не менее сделай это для меня. Парень он больно хороший.

Покончив с этим, он обратился к Яношу:

— Я знаю и ваше имя. Вы Янош Серый Плащ, солдат и маг.

— Да, ваше величество, — сказал Янош.

— А кто же вы больше, Серый Плащ, воин или маг?

— Оба они помогали нам добраться сюда, ваше величество, — ответил Янош.

Король остался недоволен.

— Ну, ну, без увиливаний. У меня при дворе нет тайн. Все-все говорят без утайки. Как я. Как и мой… менее величественный брат, — он усмехнулся этой шутке.

— Я был солдатом всю мою жизнь, — сказал Янош. — Но в течение всего этого времени фактически служил только одному знамени. Это знамя — мечта о Далеких Королевствах, ваше величество. Ну а теперь, когда я здесь, больше всего меня, с вашего разрешения, привлекает магия.

Домас испытующе поглядел на него, медленно кивнул и сказал:

— Ну что ж, почему бы и нет? — Он обратился ко всем присутствующим: — На этом довольно. Теперь я хочу уединиться. Ну а вы возвращайтесь к тому, чем занимаетесь. К трате моих денег, надо полагать. А, да. Эти ребята погостят тут какое-то время, так уж вы окажите им полнейшее уважение. Понятно?

Толпа загомонила, и к нам обратились дружеские улыбки. Домас вернулся на трон, а остальные стали покидать зал.

Король, подумав минуту, сказал:

— Как я уже сказал, мне нравится, как вы выглядите. И понравится еще больше, когда я узнаю вас поближе. Хотя, впрочем, только время может сказать, прав я или ошибаюсь. А теперь вот что я собираюсь сделать. Бимус, ты здесь? Найдешь им место, где расположиться. Антеро и Серый Плащ, как почетные гости, наверное, захотят остановиться в каком-нибудь дворце. И что-нибудь не слишком… роскошное, — он усмехнулся, глядя на Мэйна, — для остальных. Ну а если я о чем-нибудь забыл или возникнут трудности, обращайтесь к Бимусу, он все устроит.

Мы поклонились, рассыпая слова благодарности. Король кивнул, принимая их.

— Ну и соблюдайте наши правила. Ведите себя прилично, но не настолько прилично, чтобы растерять свое веселье. Кроме того, я хотел бы видеть вас естественными, и могу вам признаться, не нравятся мне чересчур уж скромные ребята.

Он посмотрел на Яноша:

— Вы, Серый Плащ, желаете, наверное, изучать нашу магию. Посмотрим, какой из моих магов захочет вас взять под свое крыло. — Он предостерегающе помахал перед Яношем пальцем: — Но не вздумайте заниматься черной. В моем королевстве эти демоны запрещены. И впредь я собираюсь держаться того же курса.

Янош в знак согласия опустил голову; глаза его разгорелись от предвкушения. И тут вперед выступил Равелин.

— Я был бы счастлив заняться им, брат, — сказал он. — Я слышал, что он удивительно талантлив.

— Я думаю, у тебя получится, — сказал Домас. — Да и мне будет приятно. — Он вновь посмотрел на Яноша. — Принц Равелин мой главный маг. И к тому же действительно хороший. Хотя и не настолько хороший, как он сам думает. На самом деле если бы я немного подучился, то превзошел бы его. Но в Вакаане не принято совмещать правление и волшебство. Так что мы с самого начала разделили с ним эти обязанности, и так будет впредь.

— К тому же я делаю за короля всякую грязную работу, — рассмеялся Равелин.

— И весьма неплохо с этим справляется, — сказал Домас. — Жаль только, что она доставляет тебе слишком большое удовольствие. — Затем он опять обратился к нам: — Я знаю, что в своем дворце он занимается этим черным искусством. И он знает, что я знаю, и так по кругу. К сожалению, это неизбежное зло. Нас окружает множество врагов. Только с помощью его нечестивых трудов нам и удается удерживать их в узде.

— Такая оценка, дорогой брат, просто потрясает меня, — сказал Равелин.

Король не обратил на него внимания.

— Что ж тут такого? Вы должны знать все, что знают мои подданные: мне весьма не нравится мой братец. Так же, как и он ненавидит меня. И мы только потому еще не убили друг друга, что все в Вакаане тоже это знают, так что тут у нас изначальный запрет на открытую вражду. Если только один из представителей королевского рода убьет другого или хотя бы подговорит на убийство своего вассала, тут же нашей династии придет конец, — король смешливо фыркнул. — Мой менее величественный брат более нуждается в том, чтобы убить меня. Видите ли, больше всего он хочет быть королем, а у меня десять детей, прямых наследников трона. — Он вновь рассмеялся. — Тебе придется совершить еще десять убийств, о мой менее величественный.

Равелин улыбнулся в ответ.

— Что же, буду наслаждаться моей грязной работой, — сказал он.

При такой словесной перепалке нам оставалось лишь сохранять спокойствие в этой очень неловкой ситуации, в которой проявлялась длительная и злобная вражда, и ничем не выдавать свое сочувствие той или иной стороне, хотя лично для меня выбор не составлял труда. Пока два высокородных господина вели сражение языками, я внимательно изучал Равелина. Юториан сказал, что принц являлся младшим братом. Мне же казалось наоборот: если Домас выглядел так, словно только что разменял четвертый десяток, то Равелин уже надежно зацепился за пятый. Его лоб над и под обручем-короной, менее широким, чем у Домаса, пересекали глубокие морщины. Под глазами набухли мешки в сеточках тонких морщин; чувственные губы говорили о любовном опыте. Его смех был раскатист, но все время имел какой-то ироничный и даже лукавый оттенок. Король же хохотал всегда искренне, как ребенок.