Олег Кулагин - Война теней

Крепыш быстро отполз вбок. Лишь оказавшись достаточно далеко, вскочил и бросился к выходу с кладбища. Девушка, прихватив бутыль с остатками пива и рыбу, метнулась за ним. Хромающий Толян, едва поспевая, ковылял следом.

Уже у самых ворот рыжий обернулся и погрозил кулаком:

— Мы еще встретимся, гад!

Старик печально улыбнулся.

Они не были врагами, эти трое. Их не забросили в город с диверсионной целью. Они тут выросли. И все-таки они были чужими — почти как марсиане — для древнего кладбища, для собственных предков, когда-то нашедших покой в этой земле…

Ладонь пенсионера смахнула пыль с могильного обелиска:

— Вот такая жизнь, генерал…

Он опустился рядом на траву. И долго сидел с закрытыми глазами. Со стороны могло показаться, что он спит, — если бы не пальцы, крепко сжатые на рукояти трости.

Чирикали воробьи. Проходили минуты…

Старик беспокойно шевельнулся. Глянул на обелиск, качнул головой:

— Мы проиграли.

Как объяснить это тому, кто лежит под могильной плитой?

Огромная страна рассыпалась, будто взорванная изнутри. Вопреки логике, вопреки истории… Враг был силен, но почему мы оказались такими слабыми?

— Мы проиграли, — повторил Шадрин.

Ничего не осталось. Ничего, кроме памяти…

И отмеренная ему жизнь близка к закату. После смерти Лены все утратило смысл… Зиму он проболел. А сегодня… ему едва хватило скорости, чтобы уделать двоих сопляков.

Юрий Павлович Шадрин — теперь тоже часть прошлого. Что надо от него тому, чьи кости давно тлеют в земле?

— Зря ты меня позвал, генерал, — вздохнул Шадрин. — Моя война кончилась…

Ветер зашелестел в кронах деревьев. Где-то тревожно крикнула птица.

Юрий Павлович посмотрел вверх и увидел, как серые клочья облаков свиваются в воронку — прямо над его головой.

Запахло озоном. Потемнело — будто наступили сумерки. Но там, вверху, иногда проскакивали искры…

Шадрин встал, опираясь на трость.

— Зачем?..

Ответа не было. Только ветер усиливался, раскачивая деревья. Воздух тяжелел, наливаясь влагой.

Старик закрыл глаза. Его ладонь легла на обелиск.

Полыхнула молния. И тут же ударил гром. Налетел шквал. Поднял и закружил мусор, прошлогодние листья…

Близкое, свинцовое, тяжкое небо потянулось к земле туманными языками. Плотный кокон смерча охватил фигуру Шадрина. Вспыхнул изнутри ослепительным светом.

Все ярче и ярче…

Несколько мгновений никого не было видно — будто человек бесследно растворился в огненном водовороте. Но упали на землю первые капли. И смерч рассыпался.

Шадрин, чуть согнувшись, все так же опирался на обелиск. Гремел гром. И старик выпрямлялся, запрокинув лицо навстречу косым струям воды.

Кладбище озаряли близкие молнии. Раскололи древний дуб в пяти шагах от могилы. А человек стоял неподвижно. И с каждой новой вспышкой он менялся. Будто дождь смывал морщины с его лица…

Вдоль тротуаров бурлил мутный поток. Корежился в луже обрывок «Московского комсомольца» с одутловатой физиономией президента. Под навесом у пивного ларька давно было пусто. Весенняя, очистительная гроза катилась над городом.

Луч солнца прорвался между облаками. Свежим золотом блеснули цифры на каменном обелиске.

Да, знаю, — прошептал двадцатилетний парень в насквозь мокром ветхом костюме. — Пора начинать все сначала!