Илья Крымов - Драконов бастард

Ознакомительный фрагмент

Тобиус нырнул за ближайший древесный ствол и бросился бежать. Дерево захлестнул кнут, и оно воспламенилось. Волшебник бежал и нашептывал слова заклинания, которое сам же и придумал какое-то время назад, он еще не успел опробовать его, но вот-вот намеревался это сделать. Сунув руку в поясной кармашек, он выбросил на землю два артефактных камушка, которые превратились в земляных элементалей. Пока призванные слуги безропотно погибали от ударов кнута, маг мчался прочь. Близость страшного жара трижды опаляла его спину, отчего плащ на плечах нервно дергался и протестующе рычал, но Тобиус всякий раз прибегал к тактической телепортации, молниеносно перемещаясь на незначительное расстояние в сторону, тем и спасая собственную жизнь.

— Куда же вы, чар Тобиус? — кричал Змеиный Язык. — Как можно убегать после стольких грозных слов, брошенных в порыве наглости?

Серый маг немедленно развернулся и встретился с малефикарумом лицом к лицу. Он не поддался на провокацию, просто заклинание уже было завершено, осталось донести его до цели.

— Ты умрешь, клянусь Даром, я убью тебя!

— Я предлагал вам оставить меня в покое, чар Тобиус, но моя невиданная щедрость не была оценена по достоинству.

За спиной колдуна образовалась черная выгоревшая просека, лес погибал, горели деревья и кустарник, огонь лизал скалы и пожирал мхи, гоня прочь испуганных до полусмерти животных. Сила Пекла несла в хрупкий мир живых существ разрушение и боль, как и было ей положено.

Малефикарум взмахнул рукой, вскидывая пламенный кнут для удара, Тобиус ринулся вперед, навстречу смерти, молниеносно телепортировался в сторону, избегая нечестивого оружия, а затем совершил прямой рывок, подходя вплотную к врагу. Кнут — это оружие опасное, но медленное, вблизи почти бесполезное, а вот булава — совсем иное дело. Поэтому удар тяжелой бронзовой дубины по правому плечу легко сломал врагу ключицу. С бешеным воплем колдун вскинул свободную, левую руку, на которой уже выросли кинжальные когти, но Тобиус ударил его кулаком в солнечное сплетение. В следующее мгновение труп колдуна упал наземь, когти исчезли, демонический кнут погас и растаял, будто его и не было. Сердце убийцы больше не билось, кровь замедляла бег в жилах, легкие не наполнялись воздухом.

Заклинание Мясной Гроб было придумано самим Тобиусом и не имело известных аналогов. Его нельзя было использовать на больших расстояниях или держать в жезле, только вблизи, только свежесплетенным, но результат того стоил. Один удар — и неминуемая, неотвратимая смерть настигала любого. Самым сложным было подобраться к врагу вплотную: ведь волшебники обычно предпочитали атаковать друг друга на больших расстояниях.

Тобиус вытер рукавом мантии пот с грязного лба. Остатки чернил, кровь, копоть… Волшебник тихо застонал, думая о том, что хоть колдун и умер, но последствия его дел остались — лес продолжал гореть. Он пошел в сторону очага возгорания, думая, как бы потушить все и не надорваться, когда за спиной полыхнул новый источник жара. Маг развернулся, понимая, что не успевает защититься, но вместо Змеиного Языка с кнутом наготове увидел тварь из демонологических атласов — ахога. Козлоногое воплощение лжи, демон из Пекла, уродливое чудовище, источающее жар и серное зловоние.

Не обращая внимания на Тобиуса, демон легко подхватил труп Змеиного Языка и перебросил его себе на спину.

— Не смей! — Тобиус и сам не понял, откуда появилась в нем эта ревущая ярость, заполняющая грудь. — Это моя добыча! Эта падаль будет прибита к воротам Академии!

Ахог обратил к нему горящие глаза, дернул уродливым пятаком, хохотнул и растаял в огненной вспышке, оставив после себя лишь запах серы и быстро рассеивающийся черный дым. Тело колдуна он утащил с собой.

— Друзья в Пекле… — прохрипел Тобиус и закашлялся.

Призывать дождь, увещевая духов природы, не было сил, поэтому маг просто оторвался от земли и поднялся над дымной пеленой. Там он наконец смог вздохнуть и растереть слезящиеся влагой, вытянутой из воздуха, глаза. Дальше было проще: охватив самые низколетящие облака и спрессовав их в водяные сферы размером с тыкву, он градом обрушил эти снаряды на пожар. При ударе о землю и деревья шары взрывались, расплескивая воду во всех направлениях. Вскоре огонь угас, и по земле стал стелиться влажный серый дымок.

У подножия замшелых скал над братом Хорасом сидел брат Ольвех. Серый монашек водил руками по изуродованному телу своего собрата, от его пальцев на раны опускались тонкие золотистые нити. Рядом с телом Хораса лежал слабо шевелящийся и хныкающий сверток какого-то тряпья. Марэн валялся у входа в пещеру — он едва дышал, но все же продолжал цепляться за жизнь.

Забияка и Жнец стояли поодаль, ожидая приказов. Тобиус подумал, что это странно — ведь големы послушны только ему и, по сути, должны были ждать его внизу. Так почему же они поднялись?

— Это младенец? — обратился к петрианцу Тобиус, указывая на сверток.

— Да. Лежал и плакал в дальнем углу, там, где был основной распределительный узел.

— Вы будете искать его отца?

— Нет, — ответил монах после небольшого промедления. — Сему чаду суждено принять стезю служителя божьего. Отныне заботиться о нем будет Церковь.

— Понятно…

— Колдун? — спросил петрианец, не отрываясь от своих целительных манипуляций.

— Я убил его.

— Господь-Кузнец да простит вам сей грех. Тело?

— Можете мне не верить, но ахог унес его. Я ничего не смог сделать.

— Отчего бы и не поверить.

— Спасибо, что вытащили чара Марэна.

— Он — человек, — ответил брат Ольвех безразлично. — Все мы люди — как грешники, так и праведники. Все мы равны в глазах Его и в праве на жизнь равны тоже.

Тобиус поднял с земли жезл некроманта, с усилием взвалил тело на плечо и медленно выпрямился.

— На вашем месте я бы не торопился с этим, чар Тобиус.

— Что?

— Вы ведь хотите спасти сего грешника? Не надо, оставьте эту идею.

Тобиус помрачнел, поджал губы, его приятное лицо, сдобренное, как могло показаться, немалой долей благородной крови, в одночасье стало жестче, темнее.

— Тогда почему бы вам не оставить брата Хораса в покое? Он все еще дышит, но с такими ранами и без ухода умрет через несколько часов.

— Брат Хорас хороший человек, пылающий молот Господа, который еще послужит делу добра.

— А чар Марэн…

— Чар Марэн проклят. — Петрианец говорил тихо и ровно, как говорили все до единого члены его ордена, у которых будто были отняты все человеческие эмоции, но его голос все равно легко перекрыл громкий и злой голос мага. — Из его души не получится светозарного меча, и она падет в Пекло, в лапы демонов, и будет источать черный чад во время Последнего Побоища. Сегодня ему представился шанс погибнуть, совершая доброе дело, достойное дело, погибнуть, защищая добро. Если он умрет сейчас, практически мученической смертью, у его проклятой души появится шанс взойти к Небесному Горну и быть перекованной, а затем отправиться обратно в мир и вновь закалиться. Уже во благе, а не в скверне. Лучшая участь, о которой только может мечтать такой, как он. Если же он выживет каким-то чудом, то кто знает, какие еще ужасные деяния совершит в будущем. Оставьте, чар Тобиус, проявите милосердие.