Каникулы с огоньком! Десяток несуразностей перед ланчем - Наталья Сергеевна Филимонова

не хотелось, а уж тем паче приглашать туда гостей. Зато в саду располагалась вполне уютная беседка с чайным столиком, где адепты и предпочитали трапезничать.

Тасе очень хотелось пообщаться с Микаэлом, узнать, из какого он мира, но увы –  вокруг стола непрерывно с завываниями носился малыш Чарли, так что адепты и их гости едва слышали друг друга.

–  Какой очаровательный малыш! –  восторженно воскликнула, едва увидев его, Ниссина и всплеснула руками.

Трое нянек дружно поперхнулись чаем, однако вежливо закивали.

–  Прекрасный чай! –  похвалила затем Ниссина. –  Но я знаю, как заварить чай гораздо вкуснее. Вот послушайте…

Подробнейшим образом дочь градоправителя рассказала о том, как следует заваривать чай. Затем попробовала пирожное, похвалила и его… и тут же принялась объяснять, как печь пирожные, чтобы они были гораздо вкуснее. Или хотя бы где их следует покупать.

За пирожные, честно говоря, было обидно –  Тасе они сегодня особенно удались, но девушка вежливо кивала гостье, не забывая поддакивать в нужных местах.

После Ниссина сообщила, что сад Хрюксов прекрасен, однако она знает, как стоит растить цветы, чтобы они были куда как крупнее и пахли лучше. А еще –  какой формы и размера должна быть беседка. И какие чашки лучше покупать. И как следует одеваться. И…

Казалось, юная госпожа Ниссина знала, как следует делать абсолютно все на свете. И спешила поделиться с окружающими этой бесценной информацией.

Вставить реплику в этот поучительный монолог никто и не пытался –  ясно было, что это безнадежно.

Увы, половина советов пропадала втуне, потому что когда мимо пробегал на четвереньках Чарли, слышно было одного только Чарли и никого, кроме Чарли. Впрочем, Ниссину, кажется, нисколько это обстоятельство не смущало. Она продолжала одаривать мир своими бесконечными познаниями. При этом глаза у нее то съезжались к переносице, то раъезжались к вискам, а порой и вовсе один смотрел вверх и вправо, другой –  вниз и влево. Тася чувствовала, как от этого начинает уже кружиться голова, а все происходящее кажется безумнее, чем когда-либо.

Что до художника Микаэла, то он, не отрываясь, с неизбывной скорбью смотрел на Ниссину и большей частью молчал. “Наверное, раздумывает, как решить свою неразрешимую задачу”, –  догадалась Тася и посочувствовала бедолаге. Все-таки у них троих есть, по крайней мере, определенный срок, после которого они вернутся в Ильсарру, а этот несчастный застрял здесь без всякой надежды!

–  Да! В самом деле чудесный малыш! –  перекрикивая Чарли, продолжала вещать Ниссина. –  Но я знаю, как следует воспитывать детей, чтоб они были куда послушнее!

–  Может, покажете нам класс? –  скривился Густав. –  Мы бы не отказались поучиться на примере!

–  Вы что же, думаете, я не справлюсь? –  юная госпожа Плюх оскорбленно задрала носик и чуть шевельнула своими удивительными ушами. –  Ха! Ребенку просто не хватает внимания!

–  Так уделите же его! –  кровожадно улыбнулся Густав, и Тася наступила ему на ногу под столом. Увы, кузен совершенно бессовестно проигнорировал ее. –  Давайте поспорим? Пятнадцать минут в обществе очаровательного малыша Чарли –  и вы совершенно измените свое мнение о… воспитании детей.

–  Ха! –  Ниссина еще выше задрала носик. –  Пятнадцать минут в моем обществе –  и вы не узнаете этого ребенка!

Она решительно поднялась из-за стола.

–  Микаэл! –  приказным тоном распорядилась дочь градоправителя. –  Мне понадобится твой мольберт и чемоданчик. Мы будем играть в тихие игры. Рисование вполне подойдет.

Художник покорно протянул затребованное, а Густав и Рубур переглянулись.

Чарли в этот момент в очередной раз резво проползал мимо Ниссины, и та, наклонившись, ловко сцапала малыша за шиворот, зажала мольберт под мышкой, прижала к груди чемоданчик –  и решительно направилась в сторону дома.

Густав и Рубур снова переглянулись –  и хлопнули друг друга по рукам.

Тася смотрела ей вслед со смесью уважения и ужаса.

–  А она точно выживет? –  прошептала девушка. –  Все-таки дочь градоправителя…

–  Госпожа Ниссина может все, –  убежденно сообщил Микаэл. –  Вы же видели… какая она!

Последнее прозвучало благоговейно, и Тася изумленно взглянула на него.

–  Я очень вам сочувствую, –  осторожно начала она, –  все-таки задача перед вами невыполнимая… вы, наверное, уже потеряли надежду вернуться домой.

Микаэл горестно вздохнул.

–  Чего я точно не хотел бы –  это возвращаться… Увы! Я ведь художник, я не могу не писать картин, когда накрывает вдохновение. А оно посещает меня постоянно. Я не способен пройти мимо красоты… а значит, рано или поздно не смогу сдержаться. И тогда, тогда… я буду разлучен с ней навсегда. Как удержать себя, как? Вы ведь видели, вы видели… она несравненна! Каждая черта… а ее уши? Когда Ниссине дует ветер в лицо, их кончики слегка трепещут. А когда она смущается, краешки трогательно розовеют… А этот загадочный взгляд!

Адепты слушали художника, все больше раскрывая рты. Несколько минут расспросов позволили установить совершенно точный диагноз: Микаэл безнадежно вюблен в Ниссину.

А Тася поняла вдруг, что телепортационная петля Грачиуса в самом деле гениальна. Она действительно вытаскивает из миров именно тех единственных людей, что способны справиться с самой невыполнимой задачей!

Вот, к примеру, Ниссина с ее… нестандартной внешностью, желающая быть прекрасной на портрете. Грачиус привел к ней того, возможно, единственного во всех мирах художника, который с первого взгляда в эту девушку влюбился. И, конечно, на портрете, который он нарисует, она будет отлично узнаваема –  ведь он хороший портретист. Но еще она будет настолько прекрасна, насколько прекрасны бывают женщины лишь в глазах любящих их мужчин.

А что же до троицы адептов из академии Изумруд? Неужто в самом деле маленькому Чарли в няньки нужна была именно вот такая странная компания?

Пожалуй, да –  пришло осознание. Кто-то другой, не выдержав, сбежал бы. Нужно было бесконечное терпение и ответственность Таси, физическая подготовка Рубура… и, наверное, презрение к препятствиям и сложностям, свойственное всем боевикам.

Послышавшийся со стороны дома грохот, звон и вопль заставили вздрогнуть всех четверых. Однако встать и проверить, что именно пошло не так с тихими играми, никто не решился. А спустя минуту стало и ни к чему: со стороны дома к беседке направлялась юная госпожа Ниссина, все так же зажимая под мышкой ребенка и мольберт