Сергей Волков - Затворник

- Где сейчас каган? Полки его вместе или порознь? - спросил Месяц.

Пленник сказал, что каган стоял возле небольшого города на восходе отсюда, за широкой рекой. Эту реку передовой полк пересек вчера ночью.

- Это река Сонная, наверное. - сказал Быстрый - Граница Каяло-Брежицкой и Каильской земли. Если так, то город на той стороне - Черново Городище.

- Спроси: - сказал Месяц - С каганом сейчас все главное войско, или опять разделились.

Этого ыканин не знал. К сильной каильской крепости каган свел воедино свои главные силы, а когда Каиль пала, то часть их - те, что не участвовали в штурме, сразу отправил дальше на закат - захватывать пригороды. Другие оставались на отдых. Пришли ли они теперь к Чернову Городищу, отправились ли в другие стороны, или все еще стоят на месте - медноголовому сотнику было неизвестно.

- Значит, Каиль пала? - спросил Месяц.

Степняк подтвердил: Каиль, большой город на высоком холме, воины кагана взяли приступом четыре дня назад.

- И что сделали с городом? - спросил Месяц.

Толмач пересказал пленнику его слова. Ыканец не ответил.

- Скажи, чтобы говорил! - велел Месяц.

Пленник сказал, что не знает, что его не было в день штурма в большом войске.

- Врет. - сказал Рассветник, глядя куда-то в сторону.

- Ну вот, что! - сказал Месяц - Пойдемте-ка вместе с ним к остальным.

Князь с воеводами пешком вышли из хутора к тому месту, где на земле разместились ыканские пленники. Туда же погнали и связанного табунщика.

Одни ыканцы сидели, связанные по рукам, другие - слабые от ран, лежали на своих меховых халатах. Над их безмолвным лежбищем прохаживались часовые.

Месяц велел пленнику указать на кого-то из своей сотни. Ыканец промолчал.

- На колени его! - приказал воевода. - Спроси, кто из ыкунов его знает.

Переводчик прокричал по-ыкански. Сомнище пленников промолчало. Лишь несколько человек подняли головы.

Месяц подошел к ближайшему ыканцу, и вынул меч. Табунщик закричал...

- Кто его знает! - закричал Месяц - Пусть отвечают, не то убью!

С земли поднялся ыканец в летах, с худощавым сухим лицом. Взгляд его был невозмутимым. Длинная борода чуть шевелилась от ветра. Правую руку успели перевязать какой-то ветошью.

- Знаешь его? - спросил Месяц. Толмач перевел.

Ыканец заговорил тихим сдавленным голосом. Он был десятником в той же сотне, что и первый пленник.

- Тащи его сюда - приказал Месяц отрокам. Табунщика подвели к воеводам, и повалили на колени.

- Спроси, был ли их полк под Каилью, когда взяли город.

Десятник молча кивнул головой. У ыкунов это, как и у ратаев, означало "да"

- А вот он, был с ними тогда - Месяц указал на медную плешь. Лысый кочевник стоял, зажмурив глаза, и стонал что-то сквозь стиснутые зубы. Слезы в два ручья лились по его скулам и подбородку.

Старик снова кивнул.

Месяц подошел к лысому, наклонил его голову, держа рукой за лисий воротник короткой распашной куртки, и поднял над ыканином меч.

- Пусть говорит, что стало с Каилью!

В ответ ыканец только разрыдался сильнее прежнего.

- Отвечай! - приказал Месяц - Отвечай, или прощайся с жизнью!

Степняк закричал. Смерть неотвратимо приближалась к нему, и терять было, кажется, нечего. Но ыканец все равно не мог сказать и слова. Ответить, рассказать об участи Каили, и тем погубить себя своими руками - самому произнести себе смертный приговор - было выше его сил.

Взмах меча - и голова, сверкнув лысиной, покатилась в траву.

Месяц подошел к старику, и приставил меч к его прямой как палка шее.

- Пусть говорит, что стало с Каилью! - приказал снова.

Десятник молчал. Он смотрел прямо перед собой, голова была высоко поднята.

- Говори! - закричал Месяц, тряся перед его лицом окровавленным мечом. Князь, Рассветник и другие молча смотрели на них. Молчал и степняк.

- Говори! - воевода с яростным криком ударил ыканца сапогом в лицо, тот свалился без единого звука, и приподнявшись на здоровой руке, сплюнул на землю кровь.

Месяц повернулся к Смирнонраву и боярам.

- Светлый князь! - сказал он - Прикажи собрать весь полк до одного. Пусть привязывают коней и идут сюда пешими.

За несколько минут вся дружина была тут как тут, при оружии, старом и новом - триста с лишним человек. Раненных уже увезли, и Хвалынский Халат со своими конниками уже увел табуны на закат.

Месяц влез на коня, чтобы быть всем видным, и с седла сказал:

- Братья! Храбровцы, миротворцы, верхнесольцы, дубравцы, стреженцы! Ратаи и пятиградцы! Вот - показал он рукой на пленников - перед вами враги. Сегодня они, сдаваясь в плен, молили о пощаде! Просящих пощады - щадить, вот наш закон на войне. А четыре дня назад они ворвались в Каиль, город нашей земли, наших братьев-ратаев. Там тысячи людей - женщин и детей, стариков и старух, тоже молили о милосердии. Молили вот этих вот! - он снова указал на сидевших и лежавших на траве табунщиков

- Братья! Четыре дня назад кизячники сожгли великий город Каиль дотла, а всех, кто в ней был, тех истребили или угнали в степь.

- Светлый князь! - обернулся Месяц к Смирнонраву - Что нам с ними делать? Губить себя и страну, чтобы их доставить целыми в Каяло-Брежицк? Или, может быть, отпустить, взяв с них обещание против нас не воевать? Как нам быть, братья? Граждане, бояре!

Руки у людей сами тянулись к топорам. Мечи и кинжалы словно без их воли извлекались из ножен. Смирнонрав подошел к старому табунщику с обнаженным мечом.

- Подержи его! - сказал он Месяцу. Воевода ногой согнул спину ыканца, рукой придерживал за ворот.

Меч, блестнув на солнце, описал в воздухе дугу. По лежбищу пленников пронесся унылый сдавленный вой. Ратаи с поднятым оружием двинулись вперед...

Весь оставшийся день, малый полк спешно уходил от Волчихиного Хутора на север. К закату, одолев не менее четырех пеших переходов, снова укрылись в лесу. Расставили караулы и стали готовиться на ночлег старым порядком, только нести стражу уговорились ставить вдвое больше людей и чаще сменять. Рассветник и Клинок снова поделили ночь пополам.

Пилу было не узнать. Из трофеев ему достался толстый войлочный подлатник, кольчуга до середины плеча и до колен, с налокотником на правую руку, островерхий граненый шлем с длинным наносником и кольчужной бармицей, закрывавшей шею до подбородка, а под шлем - набивная шапка. Вместо обожженной жерди у него теперь было короткое копье, с которого Пила содрал черный конский хвост. Вдобавок к топорику он получил меч, загнутый надвое - в середине кпереди, а у острия назад. Щит Пила оставил себе прежний, хотя и было на замену много лучше, но никто в полку не захотел носить черный щит с белой звездой кагана - все их отправили в Струг, перекрашивать. Седло, занятое у Вепря, парень тоже не сменил. Только взял себе треххвостую плетку и кожаные сапоги с твердой подошвой, удобные в стремени.