Роберт Сальваторе - Демон пробуждается

— Паулсон, Крис и Бурундук уже сейчас отправились на разведку. Сначала они посмотрят, что творится в Сорном Луге и На-Краю-Земли, а потом свернут на юг и выяснят, не перекрыты ли дороги. Они вернутся через несколько дней, тогда и решим, что делать с беженцами.

— Я не о том. Нужно послать гонца с сообщением о том, что здесь происходит, — сказала Пони.

Элбрайн тяжело вздохнул, понимая, что она права. Он знал, кто лучше всех подойдет для этой роли, кто обладает достаточным тактом и владеет всеми необходимыми навыками, без которых нельзя осуществить столь важную и тонкую миссию. Но язык не поворачивался выразить его мысли словами.

Пони сделала это за него.

— Дар не откажется понести меня? — спросила она, ловя его взгляд.

Элбрайн неотрывно смотрел на женщину, которую любил больше жизни. Они только что встретились после разлуки; как он мог снова отослать прочь часть самого себя? И все же, вопреки собственному желанию, он кивнул. Дар не откажется понести Пони; этот вопрос они с жеребцом уже выяснили.

— Тогда я отправлюсь в путь на рассвете, — твердо сказала Пони. Элбрайн снова вздохнул. Она взяла его лицо в свои ладони, повернула к себе, притянула поближе и нежно поцеловала. — Не волнуйся. Дар будет со мной, и никакие гоблины, поври или великаны не схватят меня.

— Ты должна вернуться ко мне, — прошептал он, — чтобы сражаться рядом со мной, а ночью, когда все тревоги дня останутся позади, засыпать в моих объятиях.

Пони снова поцеловала его, на этот раз более страстно. Лагерь вокруг них уже спал, только откуда-то доносилось недовольное брюзжание Тола Юджаника. Они незаметно ускользнули от всех и растворились в ночи в поисках укромного местечка.

Верная своему слову, Пони отправилась в путь, едва солнце показалось над горизонтом. Перед этим, однако, у нее состоялись два разговора; один, сугубо личный, с Элбрайном, а второй, совершенно неожиданный, с Эвелином, поджидавшим ее у выхода из лагеря.

— Несколько минут назад я видел Дара неподалеку, на гребне холма, — сказал монах. — Ждет тебя, я полагаю. И я тоже.

— Дар не понесет нас двоих, — с кривой улыбкой ответила Пони.

— Что? Ха, славная шутка!

Однако его смех тут же оборвался, на полном лице вновь возникло мрачное выражение. Пони подумала, что он беспокоится за нее.

— Я вернусь, — сказала она.

— Ну да, — монах кивнул. — Но с этим еще быстрее, — он протянул ей серебряный обруч.

Пони взяла его, прекрасно понимая, что это не просто красивое украшение. В центре в оправе из серебра был вделан камень, подобного которому она еще не видела, — желтовато-зеленый, с черными прожилками.

— «Кошачий глаз», — объяснил Эвелин, взял обруч и надел ей на лоб. — С ним ты будешь видеть даже ночью.

Действительно, предрассветная мгла внезапно как будто прояснилась для Пони, и каждый предмет стал отчетливо виден. Она с благодарностью посмотрела на Эвелина, удивляясь тому, что у нее так быстро получилось пробудить магию «кошачьего глаза».

— Почему этот камень с такой легкостью подчинился мне? — спросила Пони. — Я что, тоже могу испускать молнии и огненные шары, как ты во время битвы в Сорном Луге? Значит, все дело в камне, неважно, кто им пользуется? И почему, в таком случае, считается, что у тебя к ним особый дар?

— Это еще как посмотреть… Кто говорит — дар, а я говорю — проклятье. Сила исходит и от камня, и от того, кто использует его. Однако некоторые камни — бирюзу, к примеру, которую я дал Элбрайну, а он Дару — можно так перенастроить, что их магия будет действовать постоянно и независимо от того, кто ими пользуется. Они превращаются в магические предметы, которые могут служить самым обычным людям. Знаешь, такие небольшие амулеты. Ты наверняка их видела даже у крестьян и мелких землевладельцев.

— И этот такой же, — Пони похлопала по «кошачьему глазу».

— Да, я поработал над ним. Для тебя, или для себя, или для Элбрайна. Для того, кому он будет нужен, и сейчас он нужен тебе. С ним ты самой темной ночью укажешь Дару путь.

Послышалось фырканье. Обернувшись, они увидели на гребне ближайшего холма чудесного жеребца, стоящего с таким видом, словно он подслушивал их разговор.

— Сомневаюсь, что ему нужно указывать путь, днем или ночью, — сказала Пони.

— Ну, тогда пусть обруч защитит твою голову от низко растущих веток, — рассмеялся Эвелин.

Ответная улыбка Пони тут же погасла — пора было отправляться в путь. Однако монах протянул ей ладонь, на которой лежал еще один камень, кусок графита.

— Думаю, ты уже можешь использовать и его, — сказал Эвелин.

Пони крепко сжала графит, повернулась и ушла.

День был ясный, но пронзительно холодный — дул сильный северный ветер. Элбрайн собрал на лесной опушке тех, кто входил в его отряд.

— Мы не можем одолеть врагов, которые разорили наши дома, — сказал он. — Их слишком много.

Послышалось недовольное ворчание, и Тол Юджаник с иронией заметил:

— Очень воодушевляет.

— Но мы можем причинить им немало вреда, — продолжал Элбрайн. — И не исключено, что наши усилия сделают войну…

— Войну? — переспросил Тол.

— А ты что, все еще полагаешь, будто это рядовой набег? — хмуро спросил Элбрайн. — С тех пор как захвачен Сорный Луг, через него прошли уже десять тысяч гоблинов и двинулись дальше, на юг. — Тол фыркнул и махнул рукой. — Чем больше мы будем досаждать им здесь, тем легче придется тем, кому предстоит сражаться с ними на юге.

— Глупости! — немедленно возразил Тол. — Эти мерзавцы захватили Дундалис. Ну, значит, надо пойти и прогнать их оттуда.

— Не прогнать их оттуда, а умереть, — перебил его Элбрайн. — Именно умереть.

Он подошел к Толу и остановился прямо напротив него. В воздухе нарастало напряжение, усиливающееся с каждым его шагом. Они были примерно одного роста, но Тол, с его широкой грудью и большим животом, выглядел тяжелее.

— Я не стану останавливать тех, кто пожелает вместе с Толом Юджаником отправиться в Дундалис, — заговорил Элбрайн после долгой напряженной паузы. — Или в Сорный Луг, или в На-Краю-Земли, или куда угодно, где им предпочтительнее закончить свои дни. Лес большой, мне не составит труда перенести лагерь в другое место. Вы не сможете предать меня, когда гоблины повыдергают вам ногти или молотами расплющат яйца. — Эти слова заставили побледнеть даже Тола Юджаника. — Нет, вы не сможете предать меня, но и я не стану оплакивать вас и тем более подвергать риску тех, у кого хватит ума остаться со мной.

Довольно для начала, решил Элбрайн. Он отошел от Тола, взмахом руки отпустил всех и направился к стоящему на краю опушки Смотрителю.