Надежда Тутова - Уж замуж невтерпеж

Вот только на этом ночные приключения не закончились. Я ведь говорила уже: город изгибается подковой, и чтобы попасть из одного конца в другой, надо обогнуть базар. Путь долгий, не спорю. Немудрено найти неприятности по пути. И естественно, что мы их нашли: около какого-то склада шебуршали люди. Что же тут неприятного? Можно было бы предположить, мол, купцы до ночи торговали, только-только товар убрали. Или убрали давно, но что-то забыли, а теперь ищут. Можно, только вряд ли бы купцы искали в темноте, не засветив хоть один фонарь. Но и на обычных воров они не были похожи: стражников не испугались, прятаться не стали, лишь замерли, застыли, будто их здесь и нет. Это уже потом мне поведали, кем являются эти странные личности — подрыватели. Странное слово и не менее странные действия: они заявили, что Паткол погряз во грехе, который только огнем очистить можно, вот они в меру своих сил и разумений (дури больше, чем разумности!) и пытаются поджечь, подорвать склады да лавки. Есть на таких людей у папа одно выражение, только слишком уж неприличное, даже вспоминать стыдно. Особенное выражение было и подрывателей, да толку в нем — все одно забывали. Поэтому, так сказать для наглядности, они оставляли рядом со сгоревшим зданием послание, прибитое кинжалом с золотой рукоятью — ну и кто они после этого? — с обязательной молнией в узоре. Собственно золото их и сгубило, поскольку не могла я остаться в стороне и не поговорить, не приказать желтому металлу выполнить мою волю. Только поэтому, когда разбойники (кто ж они еще?) кинулись на стражников, плохого не случилось: невероятным образом вывернувшись из рук, кинжалы рукоятью точно впечатались в носы нападавших, вызвав бурю эмоций и гм… эмоциональных выражений.

Раздавшиеся выражения не оставили равнодушными стражников, которые добавили от всего сердца, подняв жуткий шум. Тут бы всем и успокоиться, однако… На свою беду в доме по соседству со складом жил Саикт, тот самый жулик по характеру, а по должности хозяин трактира на Гвоздевой: окна хозяйских комнат выходили не на Гвоздевую, а на соседнюю улицу. Хотя, что такого в соседстве? Беда в другом — в глупости: недавно отправившийся почивать после неправедных трудов (обсчитать постояльца — святое дело для Саикта, оказывается, мне стражники рассказывали) трактирщик не просто выглянул в окошко, чтобы высказаться по теме и в стиле, а не поленился и выскочил на улицу, решив присоединиться к царящему «веселью». И не зачем винить стражников, что от избытка чувств, нервного напряжения и усталости, поколотили подвернувшегося под горячую руку трактирщика. Да и заслужил он наказание за грехи свои немалые. Хотя о последнем судить не берусь: судьба с Саиктом лично не сталкивала, и раньше о нем не слышала. Но вид у него весьма отталкивающий, будто подтверждающий отсутствие честности.

Если бы со стражниками был маг, возможно, меня б распознали почти сразу. Но в десятке Войла имелись только бравые воины, которые за годы службы разные странности видели, поэтому даже не заподозрили меня в причастности к действиям кинжалов. Вот и ладушки, в смысле отпустили бы они меня. Увы, мы продолжили путь в манштарфию, правда, расширенным составом. Непонятно почему, но стражники решили: без меня они бы никогда не схватили подрывателей. Нет, речь идет не о моей помощи, поскольку ее даже не поняли, хоть и заметили (летающие кинжалы видели, а причину полета не знают): не стань я свидетельницей нахальства того разбойника, десяток не наткнулся бы по пути на нарушителей спокойствия и благоденствия Паткола. В итоге манштарфу меня представили уже не как случайную свидетельницу, а благодетельницей города. Странно, но манштарф безоговорочно поверил словам воинов, а потому с радостью принял в своем доме. Как бы ни в его спальне я ночевала. Ну не может же быть в манштарфии гостевых комнат? Или я ошибаюсь?

Вот такие были ночью дела. Мда, ничего удивительного, что город полнится слухами.

А я, наконец, поняла причину своего состояния, точнее вспомнила: в самом начале, когда меня только остановили, Эфиан прошлепал по лестнице, не только не бросившись мне на помощь, даже не обратив внимания. С одной стороны, я и не ждала защиты — сама привыкла управляться. Но с другой — боль, обида, будто от предательства. Что ему стоило подойти и просто встать рядом? Вмиг бы нашлись разумные люди, отговорившие разбойника от приставаний. Но эльф прошел мимо. Есть, конечно, шанс, что он меня просто не заметил, только это лишь добавляет обиды: я столь неважна, что можно и не увидеть.

И только из-за обиды не дослушиваю Эфиана, в абсолютном спокойствии направляясь к сапогам. Вот бы еще ножичи новые прикупить: потеплее, на зиму. Но это ж надо знать, где их искать, а спрашивать у торговцев — показывать неосведомленность и возможность надуть при покупке. Или присмотреться к ожерелью из серого жемчуга на соседнем прилавке? Да не речного, а морского, что раза в три ценней. Страшно подумать какая дороговизна у такого жемчуга, значит, и ожерелье немало стоит. Хватит ли денег у меня? К тому же сапоги нужней, зима скоро. Но ожерелье красивое, так и манит к себе. Ну и пусть манит, не с руки сейчас покупать. Может потом, чуть позже…

— Ты куда? — гневный вопль эльфа не останавливает меня, но ответить отвечу:

— Сапоги покупать.

— Зачем? — Эфиан не нашел ничего лучше, как спросить, видимо совсем запутавшись.

В чем запутался? В отношении ко мне: хочется отругать, защитить, наказать, оградить, а от меня только равнодушных взглядов и можно добиться, да изредка ехидства.

— Расплачиваться как будешь? — голос эльфа настолько благожелателен, что сразу можно предположить подвох.

— Серебряниками, они хоть и не аломские монеты, а все дороже ценятся, — небрежно пожимаю плечами, сделав вид, что не поняла намека.

Эх, Эфиан, знал бы ты, что я таки успела прихватить ридикюль, в котором все мои вещи умещаются. Но просвещать на сей счет не буду — обида еще слишком велика, к тому же и раньше не все рассказывала.

— А что ж не золотариями? — эльф вновь находит силы для ехидства.

Отвечать не буду: разговор глупый получается, сплошь из подколов и ехидных фраз, так еще и рассориться недолго.

В полном молчании со стороны Эфиана примерила сапоги, отсчитала нужную сумму, даже не торгуясь, и обзавелась в довесок чудным мешочком, в который моя покупка замечательно поместилась. Чудный мешочек не от слова «чудо», а «чудное»: роспись по холсту была кривобокой, двуцветной, оттого человечки с узора казались пьяными и косыми. Примерно как тот пьянчужка у соседнего лотка. Эх, зря он тут околачивается, еще погонят палками.