Джон Толкин - Дружество Кольца

— Да, — подтвердил Арагорн. — Они живут далеко в глубине леса. — Он умолк, будто в нем всколыхнулось какое-то воспоминание, а затем продолжил: — Если нас застигнут сегодня, отбиваться придется самим. Давайте зайдем поглубже в лес, а потом свернем с тропы и поищем под деревьями подходящее место для ночлега.

Он двинулся вперед, но Боромир неожиданно замешкался.

— Нет ли другого пути? — спросил гондорец.

— А чем этот плох? — не понял Арагорн. — Какой путь ты имеешь в виду?

— Обычную дорогу, не пролегающую через места, где обитают тайные силы. Странные пути к добру не приводят. Взять хоть темную Морию — мы залезли туда против моей воли, а что из этого вышло? А теперь ты ведешь нас в Золотой Лес. В Гондоре слышали о нем и говорят, будто мало кто из ступивших под его сень вышел наружу, а если и вышел, то другим, чем входил! Я хочу остаться невредим!

— Скажи вместо «невредим» — «неизменным», и ты, может быть, окажешься прав. Гондор всегда слыл средоточием знания, но если теперь там ходят такие толки о Лориэне, мудрости в вашей стране поубавилось. Так или иначе, другого пути нет: разве что ты хочешь вернуться назад через Морию или еще раз штурмовать горы.

— Я не отказываюсь идти, — сказал Боромир. — Веди нас, но помни — это опасное место.

— Тут ты не ошибся, — кивнул Арагорн. — Лориэн прекрасен, но и опасен. Однако опасен он лишь для зла и для тех, кто несет его в себе.

Углубившись в лес примерно на милю, вышли к потоку, который стремительно сбегал с поросшего деревьями склона — услышали справа шум водопада, а потом увидели темную полосу воды, что пересекала тропу и, образуя заводи среди древесных корней, вливалась в Среброструйную.

— Нимродэль! — в голосе Леголаса звучал восторг. — Лесные эльфы еще в незапамятные времена сложили об этой реке множество песен. У нас на севере и в наши дни поют о радужных ее водопадах и золотистых цветах, танцующих на пене стремнин. Теперь здесь темно, мост Нимродэли давно разрушен, но я омою в реке ноги, ибо, как гласит предание, воды ее избавляют от усталости.

Эльф легко спустился по крутому берегу и ступил в поток.

— Идите сюда! — позвал он. — Здесь неглубоко, мы перейдем реку вброд и сделаем привал на том берегу. Путь плеск воды навевает сон и поможет хоть на время позабыть наши печали.

Один за другим спустились вниз и последовали за Леголасом. Ступив в поток, Фродо на миг остановился и подивился странному ощущению: казалось, будто холодная чистая вода смывает усталость и уносит ее прочь.

Переправившись, устроили привал. Когда все перекусили, Леголас принялся рассказывать предания о Лотлориэне, которые эльфы Лихолесья доныне хранили в памяти и в сердцах — чарующие истории о дивных полянах у Великой Реки, о свете солнца и звезд той поры, когда мир еще не потускнел. Когда эльф умолк, все невольно прислушались к журчанию потока, и Фродо почудилось, будто в пение струй вплетается нежный девичий голосок.

Удивленный вид хоббита не ускользнул от Леголаса.

— Ты слышишь пение Нимродэль, — сказал эльф. — Пение девы, жившей возле этой реки и носившей то же самое имя. Мой народ сложил о ней песню — лучше всего она звучит на нашем наречии, но я спою ее на западном — так, как порой исполняют ее в Разлоге.

То было в древние года:         Краса эльфийских девУшла неведомо куда,         Свой белый плащ надев.

Звезда сверкала над челом,         Блестели волоса,Как в Лориэне золотом         По осени леса.

И плоть была легка, стройна,         Был светел дух живой,И шла под липами она,         Чуть шевеля листвой.

И там, где Нимродэль сейчас         Струится без помех,Там слышали в последний раз         Ее звенящий смех.

Исчезла дева навсегда,         Мелькают тень и свет,Течет река, поет вода,         А девы нет как нет.

А там, на взморье под горой,         В укрытье между скал,Корабль эльфийский той порой         Напрасно деву ждал.

А шквал, когда настала ночь,         С полуночных широтПришел, взревел и ринул прочь         Корабль по лону вод.

И корабельщики с утра         Увидели вдали —За водяной горой гора         И никакой земли.

Сам Эмрос, кормчий и король,         Он, стоя на борту,Глядел на водную юдоль         И видел пустоту.

Он был Издревним королем,         Правителем чудес,И золотистый цвел при нем         Весь Лориэнский лес.

Команда видит: на борту         Стоит король, и вдруг,Как птица, прянул в высоту,         Махнув крылами рук,

И пал на волны, и плывет,         Как лебедь, по воде,То подвзлетит, то принырнет,         И вот уж нет нигде.

От той поры прошли года,         Прошло немало дней:Исчезла дева в никуда,         И Эмрос вслед за ней.

Неожиданно Леголас сбился, песня оборвалась.

— Дальше петь не могу, — промолвил эльф. — Это очень длинная песня и очень грустная, ибо повествует о том, как печаль пришла в Лотлориэн — Лориэн Цветущий, — когда гномы разбудили спавшее в горах зло.

— Гномы никогда не творили зла! — вскинулся Гимли.

— Разбудить не значит сотворить, — грустно откликнулся Леголас. — Но когда зло пробудилось, многие эльфы, обитавшие у этой реки, покинули свой край и двинулись к Морю. Однако Нимродэль сгинула где-то на юге, в Белых горах, и напрасно ее возлюбленный Эмрос ждал деву на своем корабле. Давно это было, но и по сей день голос несчастной красавицы можно услышать в звоне водопадов реки, носящей ее имя. А иногда южный ветер доносит с Моря голос Эмроса: ведь Нимродэль впадает в Среброструйную — по-эльфийски Келебрант, — та в Андуин Великий, а он несет свои воды к заливу Белфалас, где ставят паруса эльфы Лориэна. Но Эмрос и Нимродэль не встретятся никогда, никогда не вернутся в свой прекрасный лес.

Говорят, она жила в доме, выстроенном на ветвях дерева, ибо таков лориэнский обычай: здешних эльфов называют галадримами, или древесным народом. Деревья, растущие в сердце леса, огромны! Лесные эльфы не зарывались под землю, подобно гномам, и не возводили каменных укреплений, во всяком случае, пока на землю не пала Тень.