Лоис Буджолд - Священная охота

Биаст подошел и встал рядом с Ингри, сложив руки на груди и глядя на долину. Принц-маршал казался слишком напряженным для того, чтобы стремиться к беседе, но Ингри все равно протянул ему руку, и Биаст принял приглашение — опустился рядом с Ингри на одеяло и устало вздохнул.

— Что вы теперь будете делать? — спросил он Ингри.

— Отсыпаться, надеюсь… прежде чем придется ехать обратно.

— Я имел в виду более общую перспективу.

«Я знаю». Ингри вздохнул и слегка улыбнулся.

— Потом я стану стремиться к тому, о чем только может мечтать придворный… — Ингри сделал паузу, чтобы дать Биасту время насторожиться, и закончил: — Жениться на богатой наследнице и вести праздную жизнь в ее сельских владениях.

— Праздную жизнь? В этой глуши?

— Ну, может быть, супруга найдет мне одно или два дела.

— Она может. — Биаст от неожиданности и облегчения засмеялся.

— Если только ее не повесят.

Принц поморщился и отмахнулся от подобного опасения.

— Такого не случится — уж по крайней мере после всего, что тут произошло. Если вы не полагаетесь на меня и Хетвара, что ж, не сомневаюсь, что Льюко и Освин найдут что сказать в защиту леди Йяды. При такой поддержке правосудие проявит разумный подход и… — голос Биаста дрогнул — не от сомнения, а от смущения, — и милосердие.

— Хорошо, — вздохнул Ингри.

— Благодарю вас за то, что вы спасли жизнь Фары — и не единожды, насколько можно судить по ее словам. Привлечь к ее охране лорда-волка было одним из моих самых удачных решений… если только тут можно говорить об удаче.

Ингри пожал плечами.

— Я сделал не больше, чем мне диктовал долг перед вами, но и не меньше, чем потребовала бы совесть от любого человека.

— Любой человек не смог бы совершить того, что я видел этой ночью. — Биаст смотрел в землю, стараясь не встречаться с Ингри глазами. — Если вы захотите стать… если будете претендовать на трон моего отца, не знаю, кто смог бы вам воспротивиться, король-волк. — «Уж точно не я», — казалось, говорили его поникшие плечи.

«Вот и дошло до дела». Ингри показал на долину.

— Мое королевство имеет размер четыре мили на две, и ни одна живая душа его не населяет, а царствование длилось от заката до рассвета. Павшие и в самом деле наделили меня королевской властью, но под конец я вернул ее, как должен делать любой король, например, ваш отец. — Хотя Хорсривер такой обязанностью пренебрег, и в этом-то и крылся один корень проблемы. — Вы тоже, принц, отдадите корону, когда придет ваш черед.

Если подумать, решил Ингри, то его географии не хватало одного измерения. Восемь квадратных миль на четыре столетия — а то и больше, потому что вся история Древнего Вилда сосредоточилась на этом клочке земли в ту кошмарную ночь… и так ужасно исказилась потом. Это было похоже на бездонную пропасть под обманчиво спокойной поверхностью озера, которое эта долина так напоминала; время уходило в невообразимые глубины на этой земле… «Все глубже и глубже. Мое королевство больше, чем кажется». Ингри решил не тревожить Биаста этими рассуждениями и только сказал:

— Если на мне и остается какая-то королевская аура, ее удовлетворит это маленькое королевство.

Биаст заметно приободрился, и лицо его прояснилось, когда выяснилось, что лорд-волк с его устрашающей силой не желает играть более заметную роль в политике Истхома. Принц обвел взглядом горизонт, возможно, в поисках признаков приближения своего отставшего эскорта, ничего не обнаружил, поднял с земли несколько камешков и стал кидать их вниз.

— Скажите мне правду, лорд Ингри, — неожиданно сказал Биаст и едва ли не в первый раз посмотрел тому в лицо. — Что делает власть священного короля священной?

Ингри так долго колебался с ответом, что Биаст уже начал разочарованно подниматься, когда наконец Ингри выдохнул:

— Вера. — Брови Биаста озадаченно поползли вверх, и Ингри уточнил: — Способность сохранять веру.

Губы Биаста беззвучно приоткрылись, словно что-то острое вонзилось ему в сердце. Не говоря ни слова, он вновь опустился на одеяло. Довольно долго ни один из них не нарушал тишины. Они сидели рядом в дружеском молчании, глядя, как мерцающее пламя очищает землю, как исправляет святотатство запоздалый погребальный костер Священного древа и Кровавого Поля.

Эпилог

В тот день Ингри покинул принадлежащий Йяде лес, судорожно цепляясь за седло; его коня вел в поводу один из наконец-то прибывших гвардейцев Биаста. Всю следующую неделю он пролежал пластом в доме отчима Йяды в Баджербридже. Однако как только Ингри смог стоять, не падая в обморок, их поженили — или поженили снова — в парадном зале дома, и с этого момента он смог наслаждаться, выздоравливая, обществом Йяды не только все дни, но и все ночи. Для того чтобы совершить некоторые вещи, не обязательно покидать постель.

Принц Биаст и его свита поспешили в Истхом, где их ждали неотложные дела; известие о том, что Биаст избран священным королем, достигло Баджербриджа наследующий день после бракосочетания. Князь Джокол и Оттовин задержались ровно настолько, сколько было нужно, чтобы оживить свадебные торжества и поразить горожан Баджербриджа, а потом вернулись на свой корабль.

Халлана в сопровождении своих верных слуг тоже немедленно вернулась в Сатлиф к детям, но просвещенные Освин и Льюко задержались, чтобы сопровождать в столицу Йяду, которая формально все еще оставалась под арестом. Даже под их нажимом колеса храмового и королевского судопроизводства вращались медленно, в результате чего прошло еще несколько дней, прежде чем судьи вынесли приговор: убийство Болесо было самозащитой. Освин без промедления составил прошение о церковном оправдании Йяды и Фары, приводя в обоих случаях одни и те же аргументы: духи животных были женщинам навязаны против их воли. Закулисное выкручивание рук, в результате которого помилование было немедленно даровано, заставило просвещенного Льюко только криво улыбнуться.

Фара провела траур в уединении, заботливо опекаемая братом. Если обладание духом лошади делало ее менее востребованной для какого-нибудь нового политически выгодного брака, то это скорее доставляло ей мрачное удовлетворение, чем вызывало сожаление. Постоянные головные боли принцессу больше не мучили.

Ингри так и не узнал, какими средствами воспользовались Льюко и Освин, чтобы Джокол получил для своего острова вожделенного священнослужителя. Ингри и Йяда пришли на пристань, чтобы пожелать князю и его спутникам счастливого плавания. Молодой жрец выглядел смущенным и цеплялся за борт ладьи, словно опасался приступа морской болезни уже при плавании по реке, но старался держаться храбро. Кто-то сообразительный предложил подарить Фафу, белого медведя, Биасту в связи с его избранием на престол; теперь зверь обитал на пригородной ферме, где ему был предоставлен собственный пруд.