Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун

— А если мы опоздаем?

— Тогда корону водрузят на голову Тревана, и королем будет он. Поскакали.

Четверо помчались за запад по берегу, мимо тихих рыбацких деревушек и длинных пляжей.

На рассвете, когда лошади уже спотыкались от усталости, они прибыли в Слалок, где поменяли лошадей и, освещенные лучами утра, во весь опор поскакали в Домрейс.

Солнце уже подходило к зениту, когда дорога повернула, спустилась под уклон и привела их в парк перед храмом Геи, в которым ожидала коронации тысяча самых знатных дворян королевства.

На краю территории храма их оставил отряд стражников из восьми кадетов Герцогского колледжа, в сине-золотых церемониальных доспехах и парадных шлемах с высоким розовым плюмажем. Они закрыли алебардами дорогу четырем всадникам.

— Вы не можете войти.

Изнутри донесся торжественный рев труб и фанфар, объявивший о появлении будущего короля. Аилл вонзил шпоры в бока лошади и та прорвала ряд скрещенных алебард; его три товарища поскакали за ним. Спустя мгновение они уже стояли перед храмом Геи. Тяжелый портик опирался колонны, сделанные в классическом стиле. Внутренность храма была открыта всем ветрам. В центральном алтаре горел династический огонь. Со спины лошади Аилл увидел, как принц Треван поднимается по ступенькам, с предписанной ритуалом важностью пересекает террасу и становится на колени на покрытую подушкой скамью. Между Аиллом и алтарем стояла вся знать Тройсине, одетая в церемониальные одежды. Стоявшие сзади начали гневно поворачиваться, когда все четверо, не сходя с лошадей, стали пробиваться вперед.

— Дорогу, дорогу! — закричал Аилл. Он попытался проехать через толпу дворян, но злые руки схватили его лошадь и заставили остановиться. Аилл спрыгнул на землю и бросился вперед, грубо отталкивая со своего пути поглощенных зрелищем зрителей, которые негодовали и возмущались.

Перед коленопреклоненным Треваном появился Верховный Жрец. Он поднял высоко вверх корону и громким голосом провозгласил благославление на древнем языке дану.

Ударяя, уклоняясь, отскакивая в сторону, не обращая внимания на тех, кого он отпихнул, отталкивая аристократические руки, пытавшиеся остановить его, ругаясь и задыхаясь, Аилл добрался до ступенек.

Верховный Жрец вынул церемониальный меч и положил его перед Треваном, который, как и предписывал обычай, положил обе руки на крестовину рукоятки. Жрец царапнул лоб Тревана ножом, появилась капля крови. Треван, наклонив голову, прижал кровь к рукоятке меча — символ того, что он будет защищать Тройсине кровью и сталью.

Жрец уже высоко поднял корону и держал ее головой Тревана, когда на ступеньки впрыгнул Аилл. Два стражника бросились, чтобы схватить его; Аилл сбил с ног их обоих, устремился к алтарю и успел оттолкнуть руку Верховного Жреца прежде, чем корона коснулась головы Тревана.

— Остановите церемонию! Он не ваш король!

Треван, в замешательстве мигнув, встал на ноги и, повернувшись, посмотрел Аиллу в лицо. Его нижняя челюсть отвисла, глаза расширились. Потом, притворяясь возмущенным, он крикнул:

— Что означает это жалкое вторжение? Стража, выкиньте отсюда этого сумасшедшего! Он совершил святотатство! Уведите его в сторонку и отрубите голову!

Аилл оттолкнул стражников.

— Посмотрите на меня! — крикнул он. — Неужели вы не узнаете меня? Я — принц Аилл!

Треван нахмурился, его рот задергался, на щеках загорелись красные пятна. Наконец, решившись, он гнусаво сказал:

— Аиллл утонул в море. Ты — не можешь быть Аиллом. Стража, сюда! Возьмите этого обманщика!

— Подождите! — По ступенькам медленно поднялся дородный старик, одетый в костюм из черного бархата. Аилл узнал сэра Эсте, который был сенешалем при дворе короля Граниса.

Какое-то время сэр Эсте вглядывался в лицо Аилла. Потом повернулся к собравшимся дворянам, которые уже теснились перед ступеньками.

— Это не обманщик. Это — принц Аилл. — Он опять повернулся к Тревану. — Кто знает это лучше, чем вы?

Треван не ответил.

Сенешаль посмотрел на Аилла.

— Я не могу поверить, что вы бросили Тройсине и погрузили нас всех в траур из-за глупого легкомыслия. Я не могу поверить и в то, что вы прибыли именно в это мгновение только для того, чтобы сотворить сенсацию.

— Сэр, я только сегодня вернулся в Тройсине. Я скакал так быстро, как только лошади могли нести меня, и мои товарищи могут подтвердить мои слова. А до этого времени я был узником короля Касмира. Я убежал, но только для того, чтобы быть захваченным ска. Я перенес множество испытаний, но, благодаря помощи товарищей, сумел появиться вовремя, что не дать убийце Тревану захватить корону: именно он столкнул меня в темное море!

— Никто не может безнаказанно позорить мою честь и жизнь! — яростно крикнул Треван. Он схватил церемониальный меч и обрушил его на голову Аилла.

Рядом стоял Каргус. Он выбросил вперед руку, в воздухе мелькнул широкий гальский нож и так глубоко вонзился в горло Тревана, что его кончик вышел наружу. Меч застучал по каменному полу. Глаза Тревана закатились, показались белки, и он упал, нелепой кучей, ударяя ногами и сотрясаясь всем телом; наконец он перевернулся на спину и застыл.

Сенешаль махнул рукой стражникам.

— Уберите труп!

Он подождал полминуты.

— Пускай церемония продолжится!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ЕЩЕ ДО РАССВЕТА Аилл и Шимрод выехали из дворца Миралдра и поскакали на восток вдоль берега. В полдень, проехав через Щель Зеленого Человека, они остановились, наслаждаясь открывшимся видом. Перед ними простирался Силд, завернувшийся в многоцветные ленты: туманную черно-зеленую, серовато-желтую, темно-коричневую и дымную сине-фиалковую.

Аилл указал на мерцающую вдали безмятежную серебряную гладь.

— Это озеро Джанглин, и Теневодье. Сотни раз я сидел там с отцом; ему всегда больше нравилось возвращаться домой, чем уезжать из дома. Очень сомневаюсь, что ему удобно сиделось на королевском троне.

— А тебе?

Аилл задумался.

— Я был пленником, рабом, беглецом, — наконец сказал он, — а теперь я король, и это намного лучше. Тем не менее это не та жизнь, которую я бы выбрал для себя.

— В любом случае, — заметил Шимрод, — ты видел мир изнутри, и, возможно, это поможет тебе в будущем.

Аилл засмеялся.

— Испытания не сделали меня дружелюбнее, это точно.

— Тем не менее ты еще молод и, на вид, не потерял умения радоваться жизни, — сказал Шимрод. — Передо тобой лежит большая часть жизни. Жена, сыновья и дочери; кто знает, что еще?