Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— Милорд, два плавуна пропали и, мне кажется, вместе с большей частью пассажиров,— сказал Слит.

Валентайн мрачно кивнул.

— Боюсь, что так. Но, надеюсь, не все погибли!

— Да, кое-кто спасся. По дороге сюда я слышал их голоса. Некоторых разбросало вдоль обоих берегов. Но вы должны приготовиться, милорд, к потерям, Тунигорн и я видели несколько тел вдоль берега, и вполне вероятно, что другие, кого подхватило течением, утонули далеко отсюда. Когда наступит утро, мы будем знать больше.

— Действительно,— сказал Валентайн и на некоторое время замолчал.

Он сел на землю, скрестив ноги, больше похожий на портного, чем на короля, и погрузился в долгое раздумье, рассеянно проводя рукой по песку, который лежал слоем в несколько дюймов, словно это был какой-то необычный вид снега.

Тревожил Валентайна один вопрос, который он сейчас не смог задать, но через некоторое время он уже не смог бы держать его в себе. Он посмотрел на Слита и Тунигорна и с трудом, через силу спросил:

— Что известно об Элидате?

— Ничего, милорд — мягко сказал Слит.

— Ничего? Совсем ничего? Его не было видно или слышно?

— Он был рядом с нами в воде, Валентайн, прежде, чем наш плавун пошел ко дну,— сказала Карабелла.

— Да, я помню это. Но потом?

— Ничего,— сказал Тунигорн.

Валентайн посмотрел на него вопрошающе.

— Было ли найдено его тело или вы скрываете от меня?

— Клянусь Леди, Валентайн, вы знаете столько же, сколько и я, о том, что случилось с Элидатом! — выпалил Тунигорн.

— Да, да… Я верю тебе. Меня очень пугает, что мы ничего не знаем о нем. Ты ведь понимаешь, как много Элидат значил для меня, Тунигорн.

— Вы думаете, что мне надо напомнить об этом?

— Прости меня, старина,— печально улыбнулся Валентайн. — Эта ночь несколько расстроила мой рассудок, мне кажется.

Карабелла положила свою руку, холодную и влажную, на его, а он другой накрыл сверху ее руки и тихо еще раз сказал:

— Прости, Тунигорн. И ты, Слит, и ты, Карабелла.

— Простить тебя, милорд? — удивилась Карабелла.— За что?

— Оставим это, любимая,— покачал Валентайн головой.

— Ты обвиняешь себя в том, что случилось сегодня ночью?

— Я обвиняю себя во многом, — сказал Валентайн.— А то, что случилось сегодня ночью, лишь малая часть всего, хотя для меня и это огромная беда. Мир был отдан мне а управление, а я привел его к катастрофе.

— Нет, Валентайн! — воскликнула Карабелла.

— Милорд,— сказал Слит,— вы слишком строги к себе!

— Я строг? — засмеялся он.— Голод на половине территории Зимроеля, три или четыре Коронованных, провозглашающих сами себя, метаморфы, идущие собирать свои просроченные счета, а здесь мы сидим на краю Пиурифаины с песком в наших желудках, и половина наших людей утонула, и кто знает, какая страшная судьба постигнет другую половину… — Голос Валентайна задрожал. Усилием воли он овладел собой и сказал уже спокойнее: — Это была чудовищная ночь! Я очень устал и меня беспокоит, что Элидат не появился. Но я, конечно, не найду его с помощью одних только слов, не правда ли? Поэтому пойдемте, отдохнем чуть-чуть, а с рассветом возьмемся ремонтировать все, что еще можно починить.

— Верно, Валентайн,— поддержала Карабелла.

Но уснуть не удавалось. Он, Карабелла, Слит и Тунигорн лежали рядом друг с другом на песке и не могли полностью отдаться сну в хаосе лесных звуков, на который накладывался равномерный гул реки.

Рассвет постепенно прополз над ними со стороны Джихорны, и в этом раннем сером свете Валентайн увидел, какие ужасающие разрушения наделала буря. На берегу реки со стороны Джихорны и на небольшом расстоянии в Пиурифаине все деревья остались без листьев, словно ветер дышал огнем, оставляя только жалкие обнаженные стволы. Земля покрылась песком; в одних местах слой его был тонок, в других песчаные наметы возвышались небольшими дюнами. Плавун, в котором находились Тунигорн и Элидат, все еще торчал стоймя на берегу, но его металлическое покрытие, обшкуренное песком, стало тусклым и матовым. Единственный плавун, оставшийся из каравана Валентайна, лежал на боку, словно мертвый морской дракон, выброшенный волнами.

Одна группа уцелевших — четверо или пятеро — сидела кучкой на противоположном берегу; еще полдюжины, в основном скандары из личной охраны Коронованного, разбили лагерь прямо ниже по склону от Валентайна; некоторые, как можно было видеть, бродили в сотне ярдов, разыскивая, очевидно, погибших. Несколько трупов уже лежало рядом друг с другом возле перевернутого плавуна. Но среди них Валентайн не видел Элидата. Надежды, что его старый друг спасся, почти не оставалось. Однако, как ни странно, он не почувствовал душевного волнения — лишь холодное оцепенение в груди, когда вскоре один из скандаров принес тело Элидата в своих четырех руках так легко, будто держал ребенка.

— Где ты его нашел? — спросил Валентайн.

— Полмили вниз по течению, милорд.

— Опусти его и позаботься о могилах. Мы похороним всех наших погибших сегодня утром на этом небольшом холме, обращенном к реке.

— Да, милорд!

Валентайн посмотрел на мертвого Элидата. Его глаза были закрыты, а слегка раздвинутые губы казались вывернутыми кверху в улыбке, хотя также легко это могло быть гримасой ужаса.

— Он выглядел старым прошлой ночью,— повернулся Валентайн к Карабелле.

— Он вообще очень сильно состарился в последний год,— сказал Тунигорн.

— Но теперь он снова кажется молодым. Морщины прошли на его лице, ему можно дать не более двадцати четырех. Тебе так не кажется? — спросил Валентайн.

— Я виню себя в его смерти, — сказал Тунигорн тусклым невыразительным голосом.

— Почему? — резко спросил Валентайн.

— Я вызвал его с Горы Замка. Давай, сказал я, спеши в Зимроель! Валентайн задумал что-то странное, хотя и не знаю, что именно, и ты один можешь отговорить его. И он приехал. А теперь… Если бы он остался в Замке!..

— Нет, Тунигорн, не нужно больше об этом!

Но Тунигорн продолжал, словно в бреду:

— Он стал бы Коронованным, когда бы вы ушли в Лабиринт, и жил бы долго и счастливо в Замке, и мудро правил, а теперь… вместо этого… вместо этого…

— Он не стал бы Коронованным, Тунигорн,— мягко остановил его Валентайн.— Он знал это и был согласен. Идем, старина. Ты делаешь его смерть еще тяжелее своими глупыми разговорами. Он уже у Истока. Я бы всем сердцем хотел, чтобы он жил еще семьдесят лет, но сейчас уже ничего не воротишь, сколько бы мы ни говорили об этом. И нам, кто пережил эту ночь, предстоит много работы. Так что давайте начнем, Тунигорн.