Инна Зинченко - Эдем в подарок

Я представил, что она опять появится здесь. Это значит, её голос будет разрывать мой мозг на клочки, а ещё эти её духи… Учитывая моё нынешнее состояние, пережить это я не смогу.

— Спасибо, я знал, что ты — хороший человек, но не надо! Я уж как-нибудь сам справлюсь, — вежливо ответил я. — Не так уж смертельно я болен, бывало и похуже.

Толик понимающе закивал. Ему ли не понять меня, он с Надюхой прожил поболее моего и знает на что она способна. Надо быть деревянным или чугунным, чтобы терпеть её бесконечные придирки.

— Слушай, а вдруг это у тебя холера, дизентерия или вирус какой-то? Говорят, что иногда в водопроводных трубах обитает всякая мерзость, — вдруг заявил он и опасливо попятился от меня. — Врача по-любому звать надо. С заразой этой, чем раньше начнёшь бороться, тем лучше.

Эти слова обрушились на меня, как холодный дождь. Точно! Вирус! Как я мог это забыть? Это он — подозрительный ВВВ. И ведь Белёк предупреждал, что первую неделю или две мне будет плохо! Но он, гад, не уточнил, что настолько плохо! Я даже застонал, представив, что ещё две недели мне предстоит всё это терпеть. Мой организм на такие перегрузки не рассчитан, я не инопланетянин! Это, может, им все по фонарю, что ВВВ, что чума бубонная — без разницы. Я закрыл глаза и простонал:

— Всё, Толян, спасибо тебе. Я хочу немного отдохнуть.

Он меня понял, кивнул и радостно засобирался домой — навстречу футболу и пиву. На пороге остановился и проникновенно сказал на прощанье:

— Если будет совсем плохо, то звони, не смущайся.

Ну, смутить меня сейчас будет трудно.

Интересно, это все сюрпризы, которые мне преподнесёт ВВВ? Наверное, неделю я смогу продержаться, но больше — вряд ли. Ну, Белёк, ну, сукин сын! Разрисовал мне тут радужные перспективы, наобещал золотые горы, а вот то, что мне придётся в морской узел тут завязываться, об этом скромно умолчал, гадёныш! Главное, чтобы никаких новых неожиданностей эта дрянь мне не преподнесла. А то ведь от него можно ожидать чего угодно. Вдруг следующим этапом будет облысение или провалы памяти или я покроюсь здоровенными гнойниками… Моё больное воображение услужливо нарисовало мне страшную картинку. Вообще-то, выжить можно, надо только беруши купить и тёмные очки надеть, а вот с запахами придётся смириться. И вот ещё что…

Белёк не стал заморачиваться на то, чтобы объяснить мне, как же надо управляться с этим вирусом, когда он, наконец, уютно устроится в моём организме. Что мне теперь с ним делать? Ладно, фиг с ним, если я выживу, то мне будет достаточно и того, что он станет защищать меня от своих сородичей — всяких-разных микробов и вирусов. Дополнительная иммунная система лишней не бывает.

Неделю меня выворачивало на изнанку, выкручивало, как мокрое бельё и, казалось, что не будут этому ни конца, ни края. Я уже так привык обниматься с унитазом, что, похоже, теперь, как порядочный человек, просто обязан буду на нём жениться, когда это всё, наконец, закончится! А, что, он уже весь белый — не надо тратиться на свадебное платье. Потом мне стало немного полегче. Тошнота и рвота отступили на задний план, но все чувства обострились ещё больше. Я начал понимать собак: как же им трудно жить в мире, где столько запахов и не все они приятные! Тёмные очки и вата в ушах немного облегчали жизнь, но есть я по-прежнему ничего не мог. Теперь живот мне сводило не от тошноты, а от голода. К этому я просто не привык. Однажды попытался пожарить себе яичницу и тут же рванул на свидание с унитазом — запах омерзительный! Как я раньше этого не замечал?!

Однажды заявилась Надюха, окинула критическим взором моё убогое жилище, потом меня самого, нет, чтобы наоборот, и заявила:

— Лёлик, твой внешний вид меня напрягает! Это похоже на шантаж!

— В смысле? Не пойму, о чём ты.

Надежда достала из сумочки маленькое зеркальце и поднесла к моим очкам.

— Посмотри на кого ты похож! — Воскликнула она возмущённо, как будто я специально так жестоко над собой поглумился. — Ты просто вылитый Васисуалий Лоханкин! Как только я от тебя ушла, ты принялся болеть. Мне кажется это подозрительным. А тебе?

Ну, ничего себе у девицы самомнение! Мне бы, мужику неотёсанному, такое объяснение моего плачевного положения в голову не пришло! Значит, она думает, что я просто давлю на жалость и хочу её вернуть? Размечталась, наивная! Язык мой по-прежнему прилипал к нёбу, голос немного сел за это время, но я выдавил из себя сакраментальное:

— Надя, ты ещё помнишь, куда я тебя тогда послал? Так вот, дорогая, иди туда! Бегом! Иначе я за себя не ручаюсь. Мне слишком плохо, чтобы с тобой тут миндальничать!

На душе у меня было тяжело и грустно. А ведь я считал их почти семьёй! Сволочи они, а не семья! Никакого понимания, никакого сочувствия. Нашла, гадюка подколодная, Васисуалия Лоханкина! Как будто я не мог заболеть просто так, сам по себе? Я ведь не железяка какая-нибудь.

— Не хами, Лёлик, не надо, — попыталась успокоить меня она. — Я не хотела тебя обидеть. Вырвалось. Тем более, что ты, по-мему, действительно болен…

— Иди, Надя, потому что, как человек больной, я не отвечаю за свои действия, — прошипел я зло.

Озадаченная Надька попятилась к двери, ощутив каким-то шестым чувством, что на этот раз я не собираюсь сдерживаться и вполне возможно, впервые в жизни подниму руку на женщину. Битая и не раз своим благоверным, она надвигающуюся опасность чувствовала загодя. Я принюхался и понял, что же меня в ней так раздражает — чёртовы духи! Раньше они мне нравились, но не сейчас.

— Олежка, ты бы вышел, подышал свежим воздухом, — примирительно начала она, — а я тут пока у тебя уберусь.

Глупая овца! Как я ей объясню, что для моего обострившегося обоняния городские запахи, весь этот её "свежий воздух" — самая настоящая пытка?! Видя, что её слова до меня не доходят, Надюха сделала поспешные выводы:

— Всё ясно, ты просто ушёл в запой!

Боже, как у неё всё просто! Хотел бы я, чтобы и в моей жизни всё так было! А тут свалились на мою голову инопланетяне в охапку со зловредным вирусом и нет мне спасения нигде!

— Не пил я, — мрачно ответил я.

— Да я по твоей роже вижу, — осмелела Надежда. — Сколько тебе раз повторять: не умеешь пить — не пей!

— Правильно, не умею, — согласился я, — но я учусь! Учиться никогда не поздно. Эту науку я обязательно освою.

Спорить с ней бесполезно, если эта женщина что-то вбила себе в голову, то теперь будет стоять на своём до последнего! Мне ли не знать её повадки?

— С тобой трудно разговаривать, — сказала она, — я ухожу, но обязательно на днях наведаюсь.

Ну, прямо не женщина, а Карлсон какой-то: он улетел, но обещал вернуться. Я даже рассмеялся такому сравнению и это её обидело больше, чем, если бы я разразился матерной тирадой. Громко хлопнув дверью, Надюха покинула мой дом, бросив на прощанье: