Стивен Кинг - Стрелок

Ознакомительный фрагмент

— Дааааа…

Прихожане раскачивались и рыдали — церковь стала похожа на море. Женщина за кафедрой, казалось, указывала на каждого и в то же время ни на кого.

— Это он придет как Антихрист и поведет человеков к пылающим недрам погибели, в пламень мук вечных, к кровавому краю греха, когда воссияет на небе Звезда Полынь, и язвы изгложут тела детей малых, когда женские чрева родят чудовищ, а деяния рук человеческих обернуться кровью…

— О-о-о-о…

— О Боже…

— О-о-о-оооооооо…

Какая-то женщина повалилась на пол, стуча ногами по дощатому настилу. Одна туфля слетела.

— За всякой усладою плоти стоит он… он! Нечистый!

— Да, Господи! Да!

Какой-то мужчина с криком упал на колени, сжимая руками голову.

— Кто держит бутылку, когда ты пьешь?

— Он, Нечистый!

— Когда ты садишься играть, кто сдает карты?

— Он, Нечистый!

— Когда ты предаешься блуду, возжелав чей-то плоти, когда ты оскверняешь себя, кому продаешь ты бессмертную душу?

— Ему…

— Не…

— Боженька миленький…

— …чистому…

— А… а… а…

— Но кто он — Нечистый? — выкрикнула она (хотя внутри оставалась спокойной. Стрелок чувствовал это спокойствие, ее властный самоконтроль, ее господство. Ему подумалось вдруг с хладным ужасом и непоколебимой уверенностью: человек в черном оставил след в ее чреве — демона. Она одержимая. И снова сквозь страх накатила жаркая волна вожделения.)

Мужчина, сжимавший руками голову, вслепую подался вперед.

— Гореть мне в аду! — закричал он, повернувшись к ней. Лицо его исказилось, задергалось, как будто под кожей его извивались змеи. — Я творил блуд! Играл в карты! Я нюхал травку! Я грешил! Я… — Голос его взвился ввысь, обернувшись пугающим истеричным воем, в котором утонули слова. Он сжимал свою голову, как будто боялся, что она сейчас лопнет, точно перезрелая дыня.

Паства умолкла, как по команде, замерев в полу-порнографических позах, выражающих религиозный экстаз.

Сильвия Питтстон спустилась с кафедры и прикоснулась к его голове. Вопли мужчины затихли, едва ее пальцы — бледные, сильные пальцы, чистые, ласковые — зарылись ему в волосы. Он поднял глаза и молча уставился на нее.

— Кто был с тобой во грехе? — спросила она, глядя ему прямо в глаза. В глазах ее, нежных, глубоких, холодных, можно было утонуть.

— Не… Нечистый.

— Имя которому?

— Сатана. — Сдавленный всхлип.

— Готов ты отречься?

С жаром:

— Да! Да! О Иисус Спаситель!

Она подняла его голову; он смотрел на нее пустым сияющим взором фанатика.

— Если сейчас он войдет в эту дверь… — она ткнула пальцем в полумрак вестибюля, где стоял стрелок, — готов ты бросить слова отречения ему в лицо?

— Клянусь именем матери!

— Веруешь ты в бесконечную любовь Иисуса?

Он разрыдался.

— Палку мне в задницу, если не верю…

— Он прощает тебе это, Джонсон.

— Хвала Господу, — выдавил Джонсон, не переставая плакать.

— Я знаю, что Он прощает тебя, как знаю и то, что упорствующих во грехе изгоняет Он из чертогов своих в место пылающей тьмы.

— Хвала Господу, — торжественно взвыла паства.

— Как знаю и то, что этот Нечистый, этот Сатана, Повелитель мух и ползучих гадов будет низвергнут и сокрушен… если ты, Джонсон, узришь его, ты раздавишь его?

— Да, и хвала Господу! — Джонсон плакал.

— Если вы, братья и сестры, узрите его, вы его одолеете?

— Да-а-а-а…. — Удовлетворенно.

— Если завтра он выйдет навстречу вам по главной улице?

— Хвала Господу…

В это мгновение стрелку стало не по себе. Отступив к дверям, он вышел на улицу и направился обратно в город. В воздухе явственно ощущался запах пустыни. Уже скоро она снова отправится в путь. Уже совсем скоро.

Глава 13

Снова — в постели.

— Она не примет тебя, — сказала Элли, и в ее голосе слышался страх. — Она вообще никого не принимает. Только по воскресеньям выходит, чтобы до смерти всех напугать.

— И давно она здесь?

— Лет двенадцать. Давай лучше не будем о ней говорить.

— Откуда она пришла? С какой стороны?

— Я не знаю.

Лжет.

— Элли?

— Я не знаю!

— Элли?

— Ну хорошо! Хорошо! Она пришла от поселенцев! Из пустыни!

— Я так и думал. — Он немного расслабился. — Где она живет?

Она понизила голос:

— Если я скажу, ты займешься со мной любовью?

— Ты знаешь ответ.

Она вздохнула. Ветхий, иссохший звук — словно шелест пожелтевших страниц.

— У нее дом, на пригорке за церковью. Такая хибарка. Когда-то… когда-то там жил священник, настоящий. Пока не покинул нас. Тебе достаточно? Удовлетворен?

— Нет. Еще нет.

И он навалился на нее.

Глава 14

Это — последний день. И стрелок это знал.

Небо, уродливое, багровое, как свежий синяк, окрасилось зловещим отблеском первых лучей зари. Элли ходила по комнате, как потерянный призрак. Зажигала лампы, приглядывала за кукурузными лепешками, шкварчащими в сковороде. После того, как она рассказала стрелку все, что ему было нужно узнать, он отлюбил ее с утроенным усердием. Она почувствовала приближение конца и дала ему больше, чем давала кому-либо прежде. Она отдавалась ему с безысходным отчаянием, словно пытаясь предотвратить наступление рассвета, с неуемной энергией шестнадцатилетней. А утром она была бледной. В преддверии очередной менопаузы.

Молча она подала ему завтрак. Он быстро расправился с ним: глотал, почти не жуя, запивая каждый кусок обжигающим кофе. Элли встала у двери на улицу и невидящим взором уставилась в утренний свет, на безмолвные легионы медлительных облаков.

— Сегодня, кажется, будет буря.

— Не удивительно.

— А ты хотя бы чему-нибудь удивляешься? — спросила она с горькой иронией и повернулась к нему в тот момент, когда он взялся за шляпу. Нахлобучив шляпу на голову, он направился к выходу.

— Иногда удивляюсь, — бросил он ей на ходу.

Он еще раз увидит ее живой. В последний раз.

Глава 15

Когда он добрался до хижины Сильвии Питтстон, ветер стих. Весь мир словно замер в ожидании. Стрелок уже прожил достаточно в этом пустынном краю и знал, что чем дольше затишье, тем сильней будет буря, когда поднимется ветер. Свет завис над землей — какой-то блеклый и неестественный.

Обветшалый и покосившийся домик. На двери прибит большой деревянный крест. Стрелок постучал. Подождал. Нет ответа. Он опять постучал. И опять — никакого ответа. Он чуть отошел и ударил по двери ногой. Внутри слетала с петель небольшая щеколда. Дверь распахнулась, ударившись о неровные доски стены и вспугнув крыс, которые с писком бросились в разные стороны. Сильвия Питтстон сидела в холле, в громадном кресле-качалке из почерневшего дерева, и спокойно смотрела на стрелка своими большими темными глазами. Предгрозовое сияние дня легло ей на щеки пугающими полутонами. Она куталась в шаль. Кресло-качалка тихонько поскрипывало.

Конец ознакомительного фрагмента