Ольга Ильина - Особенные. Элька - 3

— Так ты не ответил, почему ты здесь? И где Диреев?

— Я не мог остаться. Как бывшего смертника меня бы быстро оприходовали, а Стас — напротив, из системы. Камер поблизости не было, магию мы не применяли. Особых следов не осталось. Мы бы все так и оставили. Это дело местных, но они пытались похитить тебя.

Он с силой сжал руль и помрачнел.

— Во что ты опять влезла?

— Не знаю. Да и кто сказал, что дело во мне? Вы темные. Наверняка, у тебя, Вика, и особенно у Славы много врагов. Вам не приходило в голову, что меня могли похитить из-за вас?

Кажется, не приходило. Егор помрачнел еще больше.

— Он должен был предвидеть это.

— Какая теперь разница? Знаешь, я подремлю. И это… я ненавижу, когда меня целуют без разрешения. Если ты еще раз…

— Знаю, знаю, — перебили меня. — Ты искоренишь в себе оставшиеся чувства. Радует, что они вообще имеются, чувства эти.

— Не обольщайся, это ненависть.

— Как там говорят: «от любви до ненависти один шаг».

— Если я сделаю этот шаг, то полечу в пропасть, — сонно пробормотала я, уже слабо соображая, что и кому говорю.

— Не волнуйся, родная, я тебя поймаю, — прошептала в ответ темнота…

Кажется, меня кто-то принес домой. И отнюдь не через дверь. Я слышала трель своего мобильника, но никак не могла оторваться от подушки и более того, просто открыть глаза.

— Да. Да, спасибо. Я передам.

От голоса Диреева рядом, в голове окончательно все перепуталось. Может, все это и правда сон?

— Диреев, что…

— Лежи, — попросил он, когда попыталась шевелиться.

— Кто-то звонил?

— Да, Олеф.

— Так поздно? Или рано? Сколько сейчас времени?

— Много, спи.

— Ты останешься со мной?

Он почему-то не ответил. Я долго лежала, слушая его дыхание в темноте, пока не раздалось отчаянное, почти с мукой:

— Прости. Я должен идти.

А мне так хотелось, чтобы он остался.

— Меня не будет несколько дней. А когда я вернусь, мы поговорим, хорошо?

— Хорошо, — согласилась я, но хорошо не было. Мне было плохо, страшно и одиноко. И даже присутствие Крыса не помогало. И где-то в тишине, во всей этой пустоте мне слышались слова Егора:

— У моего брата одна страсть — его работа. Но готова ли ты делить его с нею?

Глава 7 Выбор, которого нет

Следующие несколько дней я болела. А все Егор. Возил меня по городу с открытым окном. Дурак. Поэтому наутро у меня заложило нос, появилась скачущая температура, и запершило в горле. Самая мерзкая болезнь — ангина. Когда горло дерет так, что умереть хочется, и никакие сосательные леденцы не помогают. В общем, жесть. Женька вызвалась ходить к моему Малышу, а для этого надо привлекать соседа. Что не понравилось мне, но очень воодушевило сестрицу. Никакие мои доводы, что он темный, что у нее вроде парень имеется, что она почти искра, у которых темные просто жаждут забрать силы, не помогали и разбивались о ее горящие, заинтересованные глаза. И с каждым днем они верно и целенаправленно становились влюбленными. Нет, дайте только встать, и этот Кир огребет по полной за то, что совращает мою несовершеннолетнюю сестру своим темным обаянием. Диреев не звонил. На все мои звонки, когда я просыпалась и хоть что-то соображала, не отвечал. Зато, наконец, объявилась Ленка. Узнав, что я болею, решила срочно приехать, так сказать, поболеть за меня или вместе со мной. Я отговорила. Не хватало ей еще перед свадьбой соплями обзавестись. А у нее это надолго. Не на неделю, как у всех, а на месяц или на два. Если моя напасть — ангина, то ее мучает сильнейший ринит, со всякими побочными эффектами вроде гайморита.

И еще один тип настойчиво добивался моего внимания. Но тут уж я предпочитала не брать трубку. Хватило предыдущего нашего общения за глаза. С поцелуями, украденной непонятным образом силой и телесными повреждениями. Здорово я его покалечила. Губу прокусила, по лицу заехала, самолюбие уязвила. Жаль, что все это не смертельно. А для меня так вообще опасно. Я об этом гаде думаю чаще, чем о Дирееве.

Зато моя болезнь помогла больше узнать о загадочных регистраторах. Крыс затянул лекцию на час, когда я об этом спросила:

— Значит так, слушай и запоминай. Регистраторы — это дети двух магов. Но только у нас, в русском языке их называют так мягко и почти не обидно, а по-английски знаешь как их именуют?

— Как?

— Hollow — пустые или полые.

— Довольно жестоко, — проговорила я.

— Так и есть. Это не просто обидно. Знаешь что, Элька, многие из них считают, что лучше родиться обыкновенным человеком, чем таким. Знать все, какими возможностями обладают маги, и не иметь даже шанса это получить.

— Да уж. Наверное, я бы тоже захотела стать обычной.

— Тебе это не грозит. Да и понять мы их не сможем никогда, хотя… возьми Женьку. Она почему тогда впуталась во всю эту историю с инкубами? Потому что ее манило неизведанное, желание познать нечто большее, чем жизнь простого человека. Тебе она тоже завидовала именно поэтому.

— Мне? В чем?

— В том, что ты особенная.

— Крыс. Я стала особенной всего год назад.

— Хм, наверное, я открытие сделаю, но твоя сестра завидовала не твоей силе, точнее не только ей. А твоему свету, твоему таланту, тому, что людей тянет к тебе, как магнитом.

— Теперь ко мне тянет только темных, — безрадостно хмыкнула я.

— Потому что они видят твой свет, видят тебя. Им хочется погреться в этом свете.

— И использовать его.

— Разве? Один дурак нашелся, и где он теперь? Ходит под окнами, как тигр в клетке, и молит о крупицах твоего внимания.

— Крыс, на что ты намекаешь?

— На то, что ты можешь переломить отношение к темным в этом мире.

— Присоединившись к ним?

— А почему нет? Только подумай. Ты станешь первой темной, у которой душа светлее некуда. Ты переломишь все стандарты, спутаешь карты и откроешь, наконец, некоторым тупицам в совете, что тьма не всегда означает зло, а свет не всегда несет добро. Ты покажешь миру, что это просто название, и даже не образ мыслей. Все так, как было раньше. Твой предок разделил магов на темных и светлых, а тебе суждено их соединить.

— Крыс — это бред. Откуда у тебя такие жуткие мысли?

— Я не только о колбасе и сметане думаю, — хмыкнул хвостатый, а я подумала: «Уж лучше бы ты так и продолжал о них думать и не лез во все это дерьмо».

И все же зацепили меня мысли Крыса о свете и тьме, и о моей роли во всем этом. Я и раньше думала, не о том, чтобы стать темной, а о том, что когда-нибудь мне придется принимать сторону. И выбор у меня не велик, как оказалось.

Оборотни — я хвостатой и когтистой ходить не хочу, хотя это было бы довольно забавно. Но их способ перерождения… Бр-р-р. Олеф рассказывала. Омару кстати скоро это предстоит. Одно останавливает, он может потерять свой дар предвидения. А сейчас он им очень нужен. Особенно Яну, брату Олеф. Там что-то с его потерянной любовью связано и старым проклятьем, которое я умудрилась разрушить, но только для Олеф. Боюсь, что для Яна проклятье все еще действует и его возлюбленную, если она когда-нибудь появится, ждет много испытаний. Если проклятье раньше не настигнет, конечно.