Огненное недоразумение в Академии Драконов - Анна Драко

Мамочки мои родные! Не смотреть вниз, не смотреть вниз! Повторяю себе это как мантру, сосредотачивая свое внимание на красивых рельефных грудных мышцах, кубиках пресса, v-образных мышцах… Ох-ох! Не смотреть!

Конечно, глупо было ожидать, что на нем из ниоткуда появится одежда, после того, как тут земля была усыпана ошметками его рубашки и брюк. Но все же…

Я краснею так, что даже мои и без того огненные волосы меняют оттенок, зажмуриваюсь и как-то неловко взмахиваю руками, а потом слышу недовольное и почти настолько же неприличное, как вид самого ругающегося голого мужчины, ругательство. Едва-едва приоткрываю один глаз.

На Рэйнхарде висит тюль, закрывающий лицо и всю верхнюю половину тела и совсем не прикрывающий самое стратегически важное место, на которое я все еще целомудренно стараюсь не пялиться.

— Ой, — вырывается у меня, когда ткань потихоньку сползает вниз, открывая пронизывающий и бьющий наповал темный взгляд Рэйнхарда.

— Адептка Орто! — он практически рычит с явным обвинением в голосе. А ведь до этого у меня получалось быть незаметной…

Он делает несколько шагов ко мне, но я чувствую, что волнение и напряжение переваливает за какой-то предельный порог. В глазах темнеет, по верхней губе стекает теплая струйка, отдающая металлическим запахом. Мир гаснет.

* * *

— Я, как попечитель академии, должен знать, что с адепткой Орто, — с неприкрытой угрозой в голосе говорит Рэйнхард.

— Глубокое магическое истощение, наложенное на нервное потрясение, — дребезжащим старческим голосом без единого признака того, что он испугался, отвечает кто-то. — Она может очнуться хоть в любую минуту, хоть через неделю.

Разговор едва слышно, как будто сквозь толщу воды. С трудом разлепляю глаза, рассматривая белоснежный потолок с тремя дрожащими солнечными зайчиками. Один быстро пересекает потолок от стены к стене и исчезает. Пахнет лекарственными настойками и свежим бельем.

В горле першит — пересохло так, что я закашливаюсь. Рядом со мной мгновенно материализуется Темный. Подает мне стакан с водой, а смотрит так, что я понимаю — я опять что-то сделала не то.

12. В лазарете

Рэйнхард опускается на чёрный стул рядом со мной.

— Ты проспала первую пару, — произносит глухо.

Приподнимаюсь на локте под скрип кровати. Смотрю на него вопросительно. Он сейчас шутит? Ведь да? В голове манная каша, даже не могу придумать ничего остроумного в ответ. Все мысли заняты единственным желанием — пить.

Правой рукой тянусь к стакану. Пальцы будто онемевшие и слушаются плохо.

Принимаю из мужских рук стакан. Обхватываю прозрачное гладкое стекло, вот только стакан оказывается слишком тяжёлым. А может быть, это я настолько слабая, что не могу даже удержать его. Миг, и вода оказалась бы у меня на кровати, а не во рту, но реакция Рэйнхарда молниеносна.

Он накрывает мои холодные пальцы своей огромной горячей рукой, надёжно удерживая стакан.

— Я помогу, — произносит сухо.

Не спрашивает. Просто ставит меня в известность.

Чувствую, как его вторая рука зарывается мне в волосы, фиксируя затылок. Продолжая накрывать мои пальцы своими, он подносит стакан к моим губам.

Делаю глоток. Боже, я никогда не пила ничего вкуснее этой чистой, свежей и прохладной воды! Ммм, восхитительно!

Закрываю глаза от наслаждения, когда живительная влага разливается во рту, гасит в нём противную сухую пустыню.

Жадно пью, и всё никак не могу напиться. Ещё. Сильнее наклоняю стакан, и несколько капель проливается мимо рта, стекают тонкими струйками с уголков губ.

Всё! Теперь можно жить!

Распахиваю глаза и натыкаюсь на потемневший взгляд мужчины напротив, про которого я и думать забыла, когда набросилась на воду.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Мне непривычно видеть его так близко.

Чувствовать его запах. Терпко-пряный аромат сандала и чёрного перца. Очень мужской.

Губы Рэйнхарда плотно сомкнуты. Он нахмурен, между бровей залегла вертикальная складка, на скулах заметная небритость.

Кончики пальцев начинает покалывать от навязчивого желания коснуться его щеки, чтобы проверить, колючая ли? Никогда не хотелось ничего подобного, тем более со взрослым мужчиной!

И вообще, что за мысли?! Злюсь на себя. Сколько ему лет, и сколько мне! Да он старше на целую жизнь! Или лет на пятнадцать? А разве это мало?

Куда он смотрит? Чувствую, как по подбородку стекает струйка воды, которая пролилась из стакана.

Высвобождаю руку из его захвата. Почему-то сразу становится неуютно и холодно. Большим пальцем провожу от уголка рта и вниз, слегка оттягивая губу. Вытираю воду.

Замечаю, как нервно дёргается кадык Рэйнхарда, после чего он резко отворачивается и встаёт. Ставит пустой стакан на столик у стены, заставленный бутыльками и склянками разных форм и размеров: пузатых из зелёного стекла, высоких с узким горлышком из коричневого.

Моргаю и облизываю губы. Откидываюсь на подушку и смиренно пристраиваю руки поверх одеяла перед собой.

Рэйнхард стоит у окна спиной ко мне, убрав руки в карманы брюк. Ноги расставлены в уверенной позе.

Отмечаю его широкую ровную спину, чёрный камзол из плотного сукна, чётко скроенный по фигуре. Явно стоит как весь наш с родителями домишко.

От всего его силуэта веет могуществом и силой. Он заполняет своей энергетикой всё пространство комнаты. Даже когда стоит спиной и не смотрит на меня, вот как сейчас.

Длинные угольно-чёрные волосы лежат на спине и плечах.

Комкаю пальцами грубый белый хлопок простыни, гася внутри себя безотчётное желание пропустить сквозь пальцы чёрные как ночь, мужские волосы. Интересно, какие они наощупь? Жёсткие, как грива пегасов, или мягкие, как…

Проклятье, да что это такое?! Зеваю. Снова хочется спать. Сознание уплывает. Наверное, поэтому в голову лезут странные мысли.

Глупости! Ведь это Рэйнхард!

Грубый бесчувственный мужлан, способный только язвить и приказывать!

Веки становятся тяжёлыми, тело погружается в уютный белый туман, сознание делается вязким, а мысли тягучими, и я засыпаю.

Мне снится, как по моей щеке проводят тыльной поверхностью пальцев. Легко, едва касаясь, почти невесомо. Аромат сандала и чёрного перца успокаивает. Я чувствую себя в безопасности.

Определённо, это сон. Потому что с чего бы магистру теней касаться меня?

Просыпаюсь от дзиньканья склянок и тихо ругнувшегося женского голоска.

Разлепляю веки. За окном поздний вечер или глубокая ночь. Знакомая больничная палата тонет в темноте. Единственный свет исходит от круглого магического светильника на моей тумбочке.

Метрах в трёх от меня у столика, заставленного лекарствами, молоденькая девушка в белой мантии с забранными в высокий хвост гладкими русыми волосами суетливо вытирает пролитое.

Потягиваюсь и сажусь на скрипучей кровати. Озадаченно чешу затылок.

— Привет! — шепчу, зевая. — Не знаешь, где туалет?

— Ой! — та вздрагивает и