Валерий Вайнин - Убить Змея

Младший брат вздохнул:

— Пилить будешь, как Илью жена?

Сато озадаченно обернулся. Красный от смущения Такэру стоял, уперев взгляд в землю.

О неудавшемся своем аресте Глеб рассказывать Даше не стал. Но об освобождении Такэру и Стаса (после утреннего эпизода с деревянной скалкой), конечно же, доложить ей был обязан. А Виталий Петрович Лосев, позвонивший вечером, безусловно, знал уже о том и о другом.

— Избегаешь встречи со мной? — спросил он напрямик.

— Откладываю, — поправил Глеб. — Но очень ненадолго.

— Шустрым, смотрю, стал.

— А кого бояться?

Олигарх усмехнулся:

— Ну да, на Лубянку теперь наплевать.

— Ага, — подтвердил Глеб, — Лубянка приболела.

После короткого молчания Лосев буркнул:

— Спасибо, под придурка больше не косишь.

— Так ведь надобность отпала, — простодушно признался Глеб.

— А была такая надобность?

— Теперь вы, Виталий Петрович, под простачка работаете.

Лосев вновь помолчал и осведомился.

— Дашка у тебя?

Даша, прижимающая ухо к трубке, крикнула:

— Тебе-то что?! Родственные чувства проснулись?!

А Глеб спокойно ответил:

— Даша у меня. За безопасность ее не волнуйтесь.

— Я не волнуюсь, — заверил олигарх. — Теперь это твоя личная проблема.

— Само собой, вы для этого меня и наняли, — сказал Глеб и дал отбой.

Даша погладила его по волосам.

— Не переживай. Такое, увы, не редкость.

— Еще чего! — отмахнулся Глеб. — Переживать из-за этого „клыка“…

— Я не про дядьку.

— А про кого?

— Про Катю, которая продала Стаса.

Глеб воззрился на нее в изумлении.

— Как ты угадала?

— Я не гадала, дурак! — рассердилась Даша. — Я твои мысли читаю! Пора бы привыкнуть!

Глеб вздохнул:

— Ну разумеется. Знаешь, пойду-ка я, пожалуй…

— Я тоже, — перебила Даша.

— Что, интересно, ты тоже?

— Тоже пойду работать над статьей о ритуалах.

Теперь Глеб обалдел по-настоящему.

— Ведьма, — пробормотал он. — Ей-богу, ведьма!

Даша смотрела на него с насмешкой, уперев руки в боки.

— Помнишь, я тебя предупреждала? А ты мне что ответил?

Глава третья

Утром перед уходом в школу Глебу позвонил полковник Рюмин.

— Линия не прослушивается? — осведомился он как бы в шутку.

— Всё чисто, — заверил его Глеб.

— Тогда позвольте сообщить, что начальник мой несколько… вышел из строя.

— И куда при этом вошел?

— В психоневрологический стационар. Не знаю, надолго ли.

— Надейтесь на лучшее, Борис Викторович.

— Вашими бы устами, Глеб Михайлович, вашими бы устами, — хохотнул полковник. — Шум, кстати, поднялся невообразимый. Звонил министр иностранных дел, потом — премьер-министр, потом — сам президент. Я замучился рапорты писать.

— Полагаю, ваши заслуги отметили?

— Как ни странно, да. Посол Японии представил меня как спасителя, так что…

— Поздравляю, Борис Викторович.

— Спасибо, Глеб Михайлович. Пока я исполняю обязанности заболевшего генерала, а там… В нашем ведомстве сложно что-либо предсказать.

— Ничего, — успокоил Глеб, — если вас попробуют обойти, вы обезвредите еще какого-нибудь террориста.

— Если под руку подвернется, — усомнился полковник. Глеб нетерпеливо взглянул на часы.

— Подвернется, Борис Викторович. Их у нас — как собак нерезаных.

Полковник покашлял.

— Кстати о террористах. Вчера при выходе на задержание генерал Святов при мне надевал пальто. Глеб Михайлович, у него под пальто никакого автомата и никаких гранат не было. Как вы думаете, где он их взял?

— Мало ли… — пожал плечами Глеб. — Вы у табачного киоска по пути не останавливались?

— Остроумная версия, — насмешливо заметил полковник. — Непременно ее отработаю. Всего доброго, Глеб Михайлович.

В трубке раздались гудки.

Глеб ринулся на кухню и проглотил остывшую яичницу, приготовленную Дашей. Затем опрокинул в себя чашку чуть теплого кофе. Даша наблюдала за этим завтраком с осуждением.

— Вот не буду ворчать, не буду! Потому что я не такая! — уговаривала она себя.

Глеб рассмеялся и, чмокнув ее в лоб, выскочил в прихожую.

— Тренируйся, — подмигнул он, надевая куртку. — Повторяй наизусть заклинания.

Даша застегнула на его куртке „молнию“.

— Я, между прочим, волнуюсь, — призналась она.

— Еще бы! Пугать Белого призрака — не фунт изюма. Сегодня, родная, у тебя как бы премьера.

— Ты за мной заедешь?

Глеб открыл входную дверь.

— За такой дурацкий вопрос ведьму надо дисквалифицировать, — сказал он и вышел.

Дверь захлопнулась, и Даша показала ей язык. Затем она подошла к телефону и набрала мобильный номер Стаса.

— Да! — неприветливо отозвался рыжий.

— Дрыхнешь, что ли? — предположила Даша.

— Кто это?.. Даш, ты? — Голос Стаса потеплел. — Какое там дрыхну… С шести утра на ногах.

— Молодец. Обещание свое помнишь?

— Насчет аппаратуры? Так из-за нее и кручусь. Вчера, сама понимаешь… я был не в форме.

— Так тебе и надо, — сказала Даша. — Жалеть тебя не собираюсь.

— При чем тут жалость? — буркнул Стас. — Просто я не могу пока найти таких усилителей, какие ты заказывала. Сейчас вот загляну в два-три местечка…

— В чем загвоздка-то? — осведомилась Даша.

— Как это в чем? Ты хочешь, чтоб можно было прямо под открытым небом врубать и чтоб мощность была, как из пушки. Такая аппаратура в ресторанах не валяется! — В голосе рыжего прозвучала обида.

— Ну ладно, Стасик, ладно, — примирительно произнесла Даша. — Поторопись, все должно быть под рукой.

— Даш, я все понимаю. Иду работать, — ответил Стас и дал отбой.

Сжимая телефон, Даша смотрела в пустоту.

— Ничего ты не понимаешь, рыжик, — пробормотала она. — Никто из вас ничего не понимает.

День в школе проходил обыкновенно, и погода вполне ему соответствовала: не тепло и не холодно, сыро — но без дождя. Заурядный московский день середины марта.

А после третьего урока, на перемене, по коридорам школы понеслись крики: „Физкультурнику плохо!“ Глеб выбежал из столовой и с ватагой учеников помчался к кабинету директора.

Семен лежал на полу, длинный как верста, едва умещаясь в комнатушке секретаря. Возле него суетились завуч и пожилая химичка. Рядом толпились школьники. „Пропустите меня! — визжала девчонка-секретарша. — Надо вызвать „скорую“! Пробравшись к неподвижному Семену, Глеб присел перед ним на корточки. Пушистые усы физкультурника обвисли, глаза были выпучены, и на лице застыло выражение ужаса. „Скорая помощь“ тут была уже бесполезна, и даже Глеб помочь был не в силах.