Владимир Романовский - Год Мамонта

Брант толкнул дверь.

Свет ударил в глаза. На мгновение Брант зажмурился. Вокруг была долина, напоминающая пограничье Ниверии и Славии, в местах, где сорок лет существовала Колония Бронти, а прямо перед ним высился огромный замок, сложенный, как с удивлением понял Брант, подходя, одновременно из кирпичей, базальта, известняка, мрамора, и гранита. Подъемный мост через ров находился в опущенном состоянии, а решетчатые ворота были подняты. Все это выглядело красиво, но как-то бездушно, не было здесь ни каприза, ни величия.

Брант потушил факел и бросил его на траву.

Перейдя мост, он спокойным шагом проследовал в замок. Уверенность, что ничто его больше не остановит, появилась сразу после выхода из лаза, и с тех пор выросла, заполнив собой всю Вселенную. На пути было много счастливых совпадений, и были трудные моменты, но присутствовала во всем этом непонятная, но прочная логика, ведущая человека к цели. Ураганы, землетрясения, вражеские армии, драконы, ведьмы и волшебники могли сколько угодно ему препятствовать, но не могли нанести ему вреда. Он шел сюда драться за любовь, и он победил. Как бы ни повел себя теперь Волшебник, он заставит его снять заклятие. У Волшебника не будет выбора.

Он пересекал одну залу с рвущимися ввысь сводами за другой. Мускулы работали в строгом ритме, ноги пружинили. Переполненному энергией, ему казалось, что стоит положить ладонь на стену Замка и слегка надавить, как стена рухнет. И на ее месте он в полторы, максимум две недели, соберет новую с капризом и величием.

То, что случилось дальше, заняло так мало времени, что Брант не успел ни осознать, ни почувствовать ничего. Вообще ничего. Его схватили сзади и в следующее мгновение он был уже прикован железными кольцами к стене. Невозможно было двинуть ни рукой, ни ногой. Голову сдавливал стальной обруч.

Брант крикнул, и крик его эхом прокатился по залу. Никто не откликнулся. В зале вообще никого не было. Возможно, весь Замок был пуст. Кто знает.

Все же Брант решил, что раз его приковали, скоро с ним придут говорить. Кто-нибудь. Иначе зачем же было приковывать.

Прошел час, а потом второй, но никто не приходил. Логика похода, симпатизировавшая Бранту, завершилась.

Красивая толстая эльфиха располагала в Дурке богато обставленными апартаментами. Ее округлые мягкие формы и лучезарная улыбка так возбудили Нико, что он даже забыл на какое-то время о непочатых кувшинах с вином. Простыни были чистые, пуховая перина нежная, и было в спальне тепло, даже жарко. Нико и эльфиха бодрствовали всю ночь и все утро, и даже когда она, уставшая и очень томная просила его дать ей поспать, он не послушался. Он не припоминал случая, когда ему было так хорошо с женщиной. К полудню, сам уставший и еле двигающий конечностями, он оставил даму свою в покое и спустился вниз подобрать одежду. Одевшись, он решил, что немного погуляет, а потом вернется. Отодвинув засов, он вышел из Дурки.

Светило теплое полуденное солнце. Дверь за Нико закрылась. Он присел на ступеньки, облокотился спиной на дверь, и подумал, что немного посидит и отдохнет, а уж потом пойдет гулять, и сразу уснул.

Когда он проснулся, обнаружилось, что он лежит, свернувшись, на крыльце, а солнце стоит низко. Нико встал, потянулся, и насторожился.

Город эльфов был подозрительно тих. Скоро вечер, пора бы им выходить на улицы. И почему не мотаются туда-сюда их дурацкие кареты?

Карет на улице не было. Вообще.

Река текла по левую руку, следовательно, центр был по правую. Наверное. Нико соскочил с крыльца и замаршировал, наклоняя торс вперед, к центру.

Ни одного пешехода. Ни одной кареты. Лавки и таверны пусты. Город не был брошен — не было характерной плесени на булыжнике, стекла домов отражали голубизну неба, мусор был обыкновенным вчерашним мусором, а не первым слоем археологической пыли. Но даже птицы не летали над домами.

Нико испугался и пошел быстрее. Центр города, с бульваром и Замком Науки, был тот же — но недвижный и тихий. Нико постучался в наугад выбранный особняк. Толкнул дверь — она открылась. Зашел. Дом был пуст, и чтобы в этом удостовериться, не нужно было подниматься в спальни или спускаться в погреб. Дом был равнодушен к Нико. Нежилые дома не реагируют на нежданных гостей.

Нико прошел по пустому бульвару несколько кварталов. Стояло полное безветрие — листья на деревьях не шевелились. Он свернул с бульвара и снова направился к окраине.

Он пытался напевать в такт шагам, но у него ничего не вышло. Он побежал, но не смог долго выдержать непрерывный бег — не хватало подготовки и привычки, и сказывалось выпитое за последние годы. Он снова перешел на шаг. Он несколько раз крикнул «Ого-го!», чтобы услышать эхо, но даже эхо покинуло город.

У реки он свернул, как вчера ночью, налево, пересек знакомый сквер с фонтаном, и снова вышел к Дурке. Он толкнул входную дверь и бегом рванулся в апартаменты гостеприимной эльфихи — они были пусты. Он прекрасно помнил ее запах — он кинулся в спальню и припал лицом к простыням. Он узнал запах собственной кожи, но запаха эльфихи не ощутил. Он потрогал и понюхал подушки. Тоже нет. И подушки были холодные.

Он снова спустился вниз и открыл дверь, через которую давеча ушел Брант. Из подземелья не пахло даже сыростью.

Нико вышел на воздух и присел на крыльцо. Он осознал наконец, что жители города исчезли для него навсегда — и подлый хозяин таверны, и Лукреция, и дураки и дуры на вечеринке, и чудики, пришедшие послушать лекцию о Синтезации, и полная красивая любвеобильная эльфиха, с которой он только что провел удивительную ночь, и даже Брант. Даже Брант! Нико осознал, что ни эльфихи, ни Бранта больше не будет. Он не понимал, откуда у него эта уверенность, но всем своим существом ощутил, что это так. За ощущением пришло понимание. Он один.

А город молчал. Город не собирался ни одобрять, ни осуждать Нико. Город без людей был к Нико и его мыслям совершенно равнодушен.

Тогда Нико прислонил голову к каменному уступу у двери и заплакал.

Брант не имел понятия, сколько часов он провел, прикованный к стене. Понимание, что ни над чем он не властен, пришло и ушло, и сменилось апатией, а апатия горечью и тоской по Фрике. Он мог, наверное, спрятать ее где-нибудь в Астафии. Спрятать и никого к ней не пускать. Сторожить вход. Или действительно пойти и проломить Фалкону череп. Мог, но не захотел. Вместо этого он пустился в опасную и совершенно бессмысленную авантюру. И что же? Получил по заслугам. Загордился — и вот стоит, прижатый стальными кольцами. А враг все не появляется. А зачем ему появляться? Он, поди, и врагом-то Бранта не считает! Так, мелкая букашка, назойливая. Может, и до букашки время дойдет, а может и нет — какая разница.