Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.

Знакомо и затерто до дыр. Но сегодня прописные истины изучались мной в новом ракурсе.

В основном, собственниками раритетов значились правительство и владельцы частных коллекций, о чем указывалось в соответствующей графе «Правообладатель». Изредка мелькала фраза «Местонахождение неизвестно/не установлено».

Прочерк в графе «Стоимость» означал бесценность раритета из-за уникальности свойств или из-за неизвестного принципа действия, который не удалось расшифровать ученым-висорикам.

Приличную стоимость имели артефакты с именными авторскими знаками или клеймами создавших их мастеров. Простенькие промышленные образцы, поставленные на поток, имели серийные номера и смехотворную цену. На последней странице атласа шел перечень заводов и лабораторий, имеющих лицензии на производство вис-раритетов и улучшенных вещей.

В атласе неоднократно попалась на глаза и Мелёшинская фамилия. В семейной коллекции господ Мелёшиных числились около двадцати раритетов. Поначалу я загибала пальцы, подсчитывая, но потом запуталась и бросила. Причем оказалось, что у Мэла многочисленная родня, о чем говорило разнообразие инициалов перед фамилиями владельцев. Я даже чуть-чуть позавидовала. Мне бы тоже хотелось почувствовать, хотя бы на миг, каково быть частью большой и крепкой семьи.

Кто-то из родственников Мэла — возможно, его отец — владел лекифом с водой из священной реки Стикс и копьем, подпиравшим золотые щиты из крыши Валгаллы. Их фотографии в каталоге отсутствовали.

Спустившись после звонка в холл, чтобы сдать в раздевалке куртку, я не поверила своим глазам. У одного из зеркал Мэл, оккупировав Мавочку из отдела кадров, обаятельно улыбался ей и, судя по пылающему лицу девицы, без устали сыпал комплиментами. Кадровичка жеманничала и кокетничала напропалую, не стесняясь студентов. Мелёшин слушал восторженные откровения девицы, периодически удивленно изгибая бровь. Лишь один раз помрачнел, поджав губы, но туча рассеялась, и охмурение продолжилось.

Каков обольститель! Мало ему сногсшибательных студенток, он успевает заигрывать и с работницами института.

Пробравшись в толпе, я сдала куртку в раздевалку и вдруг заметила огненную шевелюру, мелькнувшую у святого Списуила. Работая локтями, ринулась за Алессом, держа как ориентир рыжую макушку, направившуюся к южному коридору. Но парень, словно дразня, поднялся до третьего этажа и исчез. Неужели привиделся? Хотя о зрительных миражах Морковка не предупреждала.

Покрутившись по сторонам, я разочарованно развернулась и с разлету впечаталась в чей-то твердокаменный бок, оказавшийся боком профессора Вулфу.

— Папена? — спросил он удивленно. — Почему пропустили занятие?

— Плохо слышу, — прошепелявила я. — Галлюцинации после типуна.

— Пройдемте, — кивнул Альрик, приглашая следовать за ним. — За отсутствие вы заработали прогул, и типун — не оправдание.

Конечно, не оправдание, — согласилась молчаливо. Может, рискнуть и оправдаться учебниками, которые пронесла нагло мимо Монтеморта, а пес меня великодушно пропустил? Из двух зол я мгновенно выбрала меньшее — мое покаяние и порицание профессором.

Пройдя несколькими переходами и сделав большой крюк, мы очутились у сверхсекретного лабораторного крыла. Всю дорогу мужчина молчал, и я не лезла на рожон, прикрыв рот. Профессор открыл дверь, пропуская меня за стеклянную стену. Я оглядывалась и ждала, что из какой-нибудь двери выпрыгнет Лизбэт, но мы добрались до именной лаборатории Альрика без приключений и толп разъяренных ревнивиц. Войдя первым, он включил свет, и помещение залил приятный рассеянный свет.

— Присаживайтесь, — кивнул в неизвестность Альрик и удалился за матовую перегородку.

Я потопала к кушетке. Не успела взобраться, как мужчина появился в белом халате, застегивая на ходу пуговицы.

— Однако, — сказал, увидев меня на возвышении. — Генрих Генрихович предупредил, что нам придется периодически встречаться в неурочное время?

— Да, что-то такое говорил, — проворочала я языком.

— Значит, вы устроились в архив, — не то спросил, не то сказал Альрик. — Для чего?

— Надо.

— По понедельникам, средам и пятницам после занятий будете приходить в лабораторию на осмотры. Отпечаток вашего пальца сохранился в памяти запирающего устройства. Если дела и дальше пойдут удачно, через месяц получу долгожданный грант на новые исследования.

— А? — я не сразу сообразила о смене темы разговора.

— Повторяю, — сказал мужчина гораздо громче, — каждый осмотр займет не более четверти часа. Неудобно, что не взял в соавторы Евстигневу и Стопятнадцатого, но последняя работа — целиком и полностью моя заслуга.

— Какая заслуга? — я по-прежнему не могла сориентироваться в перепадах темы разговора.

— Вы о чем? — в свою очередь, спросил Альрик.

— О соавторстве.

Альрик посмотрел на меня как на умалишенную, а потом медленно, я бы даже сказала, с легкой угрозой в голосе спросил:

— Кто вам сказал?

— Вы сейчас и сказали.

— Точнее. Повторите дословно.

— Дословно вряд ли… «Я не взял Царицу и декана в соавторы, потому что заслужил грант».

Альрик оперся руками о кушетку и буквально залез в мое лицо, заставив отклониться назад:

— Вы и это знаете, Эва Карловна? Откуда?

— От вас только что.

— Я не говорил, — бросил отрывисто Альрик и задумался.

— А-а, — махнула я рукой. — Это слуховые галлюцинации, побочный эффект типуна. Морковка предупреждала.

— Да-да, — пробормотал мужчина, — побочный эффект. И как долго длится? Наконец-то смогу завершить серию опытов по материальному переносу одноклеточных.

— Вот видите! — воскликнула я. — Опять!

— Что опять? — нахмурился профессор.

— Вы сказали про одноклеточных.

— Я не говорил, — Альрик принялся тереть рукой подбородок, рассматривая меня словно подопытное одноклеточное и раздумывая, куда бы материально перенести, чтобы никто и никогда не нашел. — И как часто соскакиваю с разговора?

— Через каждое второе предложение, — разоткровенничалась я.

— У кого-нибудь наблюдались такие же симптомы?

— Наблюдались.

— Когда началась вторичная реакция от типуна?

— После обеда, на семинаре у Ромашки… у Ромашевичевского. Потом я ходила в библиотеку и ни с кем не общалась.

— Значит, вы променяли лекцию по теории символистики на посиделки с бульварным романчиком? — заключил Альрик ледяным голосом. — На следующей неделе проведу эксперименты на живой материи и не поставлю в известность Евстигневу.