Роберт Говард - КОНАН. КРОВАВЫЙ ВЕНЕЦ

— Что это за место? — спросил он. Ты такая же, как те люди,— но странным образом на них непохожа.

— Говорят, что я похожа на наших предков,— ответила Лисса.— Много лет назад они пришли в пустыню и построили этот город в большом оазисе, который на самом деле состоит лишь из нескольких источников. Камень они взяли из руин гораздо более древнего города. Только красная башня…— Голос ее оборвался, и она бросила беспокойный взгляд на усыпанное звездами небо за окном. Только красная башня уже тогда стояла здесь. И была пуста.

Наши предки, которые назывались газ;или, когда-то жили в южном Кофе. Они славились своей ученостью и мудростью. Но они хотели возродить культ Митры, от которого кофийцы давно отказались, и король изгнал их из своего королевства. И они ушли на юг жрецы, ученые, мудрецы, учителя, вместе со своими рабами шемитами.

Они возвели в пустыне Газал; по почти сразу же после завершения строительства рабы взбунтовались и бежали, смешавшись с дикими племенами пустыни. К ним вовсе не плохо относились, но однажды ночью пришло некое известие, заставившее их в ужасе бежа п. из города в пустыню.

Мой народ остался жить здесь, научившись производить еду и питье из подручных материалов. Его познания были просто удивительны. Когда рабы бежали, они забрали с собой всех верблюдов, лошадей и ослов. Никакой связи с внешним миром не было. В Газале есть целые комнаты, полные книг и свитков, но всем им самое меньшее девятьсот лет — именно столько времени прошло с тех пор, как мой народ бежал из Кофа. С тех пор ни один человек из внешнего мира никогда не бывал в Газале. И племя медленно исчезает. Люди столь глубоко ушли в себя, в свои мечты, что лишились всех человеческих страстей и стремлений. Город превращается в руины, и никто и пальцем не пошевелит, чтобы его отстроить. А когда…— она вздрогнула,— когда пришел ужас, они не смогли ни бежать, ни сражаться.

— О чем ты? — прошептал он, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Шорох истлевших портьер в темных коридорах вселял неясный страх в его душу.

Лисса покачала головой. Встав, она обошла вокруг мраморного стола и положила руки Амальрику на плечи. В ее глазах застыли слезы и ужас, а еще отчаянная тоска, от которой у него перехватило горло. Машинально он провел рукой по ее гибкому телу и почувствовал, что она вся дрожит.

— Обними меня! — умоляюще попросила она.— Мне страшно! О, я мечтала о таком мужчине, как ты. Я не такая, как мой народ; они мертвецы, бродящие по забытым улицам, но я живая. Я теплая и чувствующая. Я испытываю голод и жажду, и я хочу жить. Мне невыносимы молчаливые улицы, разрушенные залы и унылые люди Газала, хотя ничего другого я никогда не знала. Вот почему я сбежала — мне хотелось жить…

Она неудержимо разрыдалась в его объятиях. Волосы ее упали на его лицо; от ее запаха у него закружилась голова. Ее тугое тело напряглось. Она лежала у него на коленях, обхватив его руками за шею. Прижав ее к груди, он приник губами к ее губам. Он покрывал горячими поцелуями ее глаза, губы, щеки, волосы, горло, грудь, пока ее рыдания не сменились судорожными вздохами. Охватившая его страсть не имела ничего общего с жестокостью насильника. Страсть, спавшая в ней, пробудилась, нахлынув одной всеобъемлющей волной. Светящийся золотой шар, сбитый его рукой, упал на пол и погас. Лишь звезды заглядывали в окна.

Лежа в объятиях Амальрика на устланном шелками ложе, Лисса раскрыла ему свою душу, шепча о мечтах, надеждах и желаниях — детских, трогательных, страшных.

— Я заберу тебя отсюда,— пробормотал он.— Завтра. Ты права. Газал — город мертвых; мы найдем жизнь во внешнем мире. Он жесток, груб, безжалостен — но все равно лучше, чем эта живая смерть…

Ночь разорвал пронзительный предсмертный крик, полный ужаса и отчаяния. От этого звука на коже Амальрика проступил холодный пот. Он хотел было вскочить, но Лисса в страхе цеплялась за него.

— Нет, нет! — судорожно шептала она. Не уходи! Останься!

— Но там кого-то убивают! — воскликнул он, нашаривая меч.

Крики, казалось, доносились с другой стороны двора. С ними смешивался неописуемый звук раздираемой плоти. Крики становились все тише, полные безнадежной агонии, пока не смолкли окончательно.

— Я слышал подобные крики от людей, умирающих под пытками! — пробормотал Амальрик, дрожа от ужаса. Что там происходит?

Лисса тряслась от страха. Он чувствовал, как отчаянно бьется ее сердце.

— Это тот самый ужас, о котором я говорила! — прошептала она.— Ужас, обитающий в красной башне. Он появился очень давно — некоторые говорят, будто он жил там еще в древние времена и вернулся после постройки Газала. Он пожирает людей. Из башни вылетаю т летучие мыши. Никто не знает, что он такое, поскольку из видевших его никто не остался в живых. Это бог или демон. Вот почему бежали рабы; вот почему жители пустыни обходят Газал стороной. Многие из нас погибли в его чудовищном брюхе. В конце концов не останется никого, и он станет править опустевшим городом; говорят, что он правил руинами, из которых построили Газал.

— Почему люди остались здесь и отдают себя на съедение? — спросил он.

— Не знаю,— всхлипнула она,— они словно во сне…

— Гипноз,— пробормотал Амальрик,— Гипноз вкупе с упадком. Я видел их глаза. Этот демон их загипнотизировал. О Митра, что за омерзительная тайна?

Лисса прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь.

— Но что нам делать? — тревожно спросил он.

— Сделать ничего нельзя,— прошептала она,— Твой меч не поможет. Возможно, ужас не причинит нам зла. Он уже взял сегодня свою жертву. Нам придется ждать, словно овцам — мясника.

— Будь я проклят, если стану ждать! — возбужденно воскликнул Амальрик,— Мы не будем дожидаться утра. Уедем сейчас. Собери еды и питья. Я возьму лошадь и верблюда и выведу их со двора. Встретимся на улице!

Поскольку неизвестное чудовище уже нанесло удар, Амальрик считал, что оставить девушку одну на несколько минут будет вполне безопасно. Однако по коже у него ползли мурашки, пока он пробирался на ощупь по петляющему коридору и через темные комнаты с шелестящими на стенах портьерами. Животные беспокойно жались друг к другу во дворе, где он их оставил. Жеребец тревожно заржал и ткнулся в него мордой, словно чуя беду в безветренной ночи.

Оседлав и взнуздав животных, он поспешно повел их через узкий проход со двора. Несколько минут спустя он уже стоял на освещенной звездами улице. Через мгновение раздался отчаянный вопль, от которого у него пошел мороз по коже. Крик доносился со стороны комнаты, где он оставил Лиссу.

Дико заорав в ответ, он выхватил меч и, пробежав через двор, нырнул в окно. Золотой шар снова светился, отбрасывая по углам черные тени. Шелка были разбросаны на полу, мраморное сиденье опрокинуто. Но комната была пуста.