Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

как водится, разделились. Одни видели в нём расчётливого, холодного манипулятора, другие — жертву наследственного безумия и чудовищных обстоятельств.

После долгих, изматывающих слушаний, основываясь на множестве доказательств и показаниях десятков свидетелей — от перепуганных слуг до нас с Абби — был вынесен вердикт. Гарольд Эштон был признан виновным, но избежал виселицы. Его приговорили к пожизненному заключению в специальной тюрьме для привилегированных лиц, вдали от посторонних глаз. Открытую казнь сочли слишком уж радикальной мерой для аристократа, столь приближённого к «сильным мира сего». Почти всё его имущество было конфисковано в королевскую казну. В обществе этот приговор был встречен неоднозначно: одни вздохнули с облегчением, что справедливость восторжествовала, другие восприняли это с аристократической снисходительностью. Но были исключения: земли, которые он получил в качестве приданого, вернулись родственникам погибших жён.

Нас с леди Армбридж вызывали несколько раз. Каждый раз это было тяжёлым испытанием. Входить в холодные, строгие залы, чувствовать на себе любопытные и осуждающие взгляды, снова и снова переживать те ужасные моменты… Но мы не были одни. Рядом с нами всегда был уже знакомый мне мистер Холбридж. Наш блестящий адвокат.

Он был как скала. Безупречно одетый, с холодными, проницательными глазами, невозмутимо парирующий каждый каверзный, бестактный или провокационный вопрос обвинения и защиты. Правозащитник заставлял краснеть и теряться даже самых опытных и циничных следователей. Когда какой-нибудь адвокат пытался давить на Абби, намекая на «легкомыслие», Холбридж неумолимо останавливал его:

— Леди Армбридж является здесь потерпевшей, а не обвиняемой. Прошу придерживаться фактов, а не домыслов.

И тут же сторона защиты начинала копать в мою сторону, задавая вопросы о моих якобы отношениях с графом. Или о том, почему я оказалась так «неосторожна».

Мистер Холбридж мгновенно парировал:

— Графиня Элдермур является жертвой похищения и нападения. Её личные качества не являются предметом данного разбирательства. Перейдём к существу дела.

Защитник всегда был на высоте. И каждый раз, выходя из здания суда, я чувствовала, как с плеч спадает тяжёлый груз. Когда наш дуэт садился в карету, он провожал нас взглядом, полным профессионального удовлетворения. Тепло прощаясь с ним, мы ехали домой, в наш тихий, спасительный особняк, где пахло свежей выпечкой Эллы и где нас ждали родные, любящие люди. С каждым возвращением, раны — и те, что виднелись на спине Абби, и те, что скрывались в моей душе, — медленно, но верно заживали.

Леди Агата особенно поразила меня своим отношением ко всему. Она, всегда такая сдержанная и соблюдающая приличия, смотрела на Эвана с нескрываемым одобрением. Каждый раз, когда он брал меня под руку, чтобы помочь спуститься по лестнице, или наклонялся, чтобы что-то тихо сказать, я ловила её взгляд. Лицо озаряла такая искренняя и радостная улыбка, что казалось, она вот-вот захлопает в ладоши от умиления. Она даже стала как-то особенно счастливо вздыхать, встречая нас вместе в столовой или гостиной.

Однажды вечером, когда я сидела в своей комнате и пыталась читать, она постучала ко мне.

— Аврора, можно? — её голос звучал мягко.

— Конечно, тётя, — я отложила книгу.

Она вошла, прикрыла за собой дверь и подошла. Её руки легли на мои плечи.

— Дорогая, я вижу, как маркиз относится к тебе, — начала она без предисловий, и её глаза были полны тепла. — Девочка, он давно неравнодушен. Это видно невооружённым глазом.

Я опустила взгляд, чувствуя, как по щекам разливается румянец.

— Тётя, все эти события… И траур… Они накладывают обязательства. Что подумают люди?

Она мягко, но настойчиво подняла мой подбородок, заставляя посмотреть на неё.

— Мир уже изменился, милая. Очередной «скандал» вокруг нашей семьи ровным счётом ничего не изменит. Люди посплетничают и забудут. А ты… ты можешь быть счастлива прямо сейчас. Не завтра, не через год, а сегодня.

Её слова падали прямо мне в душу, растапливая ледяную скорлупу сомнений и страхов...

Она помолчала, давая мне впитать её слова.

— Грэхем — хороший человек. Сильный, надёжный. И он любит тебя. Искренне. Не отталкивай его из-за каких-то призрачных условностей. Ты заслужила своё счастье. Ты прошла через столько… — её голос дрогнул. — А мы, твоя семья, мы всегда будем на твоей стороне. Всегда поддержим.

Она обняла меня и вышла, оставив наедине с бушующим вихрем мыслей. Я смотрела в тёмное окно, где отражалось моё собственное растерянное лицо, и повторяла её слова: «Ты можешь быть счастлива прямо сейчас».

И впервые за долгое время я позволила себе не просто услышать их, а почувствовать. Позволила себе представить, что это возможно. Что где-то там, за горечью утрат и тенью траура, может быть свет. И имя этому свету было — Эван.

Глава 91

Утром следующего дня я проснулась от тихого, но настойчивого стука в дверь. Открыла глаза, и на секунду мне показалось, что всё вчерашнее — тёплый разговор с тётей, её слова о счастье — всего лишь сон. Я вглядывалась в сероватый свет за окном. Пушистый снег шапками лежал на ветвях деревьев, окутывая их кружевными, сказочным покрывалом. Было тихо и умиротворённо.

Дверь приоткрылась, и в щель просунулось родное, дорогое лицо моей Эллы.

— Дорогая, ты не спишь? — прошептала она.

— Нет, уже проснулась, — улыбнулась я, приподнимаясь на локте.

Она вошла, прикрыла за собой дверь и уселась на край моей кровати. Её глаза, такие добрые и любящие, с нежностью смотрели на меня.

— У меня давно сон ушёл сторону, вся извертелась, — призналась она, поправляя свой чепец. — Хочу определиться с обедом на завтра. Что бы ты хотела, самого-самого твоего любимого? Может, пирог с мясом и сливочным сыром, как ты любишь? Или утку, фаршированную травами и пряностями? А как же без торта! Огромный, в три яруса!

Я, всё ещё не до конца проснувшись, смотрела на неё в полном недоумении, медленно переваривая её слова.

— Элла, — потёрла я глаза, — о чём ты? Какой обед завтра?

Моя старенькая кормилица всплеснула руками, и на её лице отразилось отчаяние.

— Ах, бедная моя девочка, совсем потерялась во времени! Завтра же твой день рождения! Ты что, забыла? Совсем забыла?

День рождения? Я замерла, мысленно лихорадочно перебирая даты. Двадцатое февраля… Да. Именно так. День рождения Авроры.

— Придут самые близкие, — продолжала Элла, вся излучая радостное волнение.

— Мне так хочется, чтобы твой стол был самым праздничным! За всеми этими ужасными событиями и судами вы давно не собирались все вместе. Ах! — она вдруг хлопнула себя по лбу. — Я старая, дырявая голова! Леди Агата готовит тебе сюрприз, а я вот проболталась! Тебе ведь исполнится двадцать! Это первая серьёзная дата. Ой-ой-ой…

Она так расстроилась,