Ярослава Кузнецова - Что-то остается

Расскажешь кому — не поверят. Нашел время править планы! И пока не выложит — гори все синим огнем…

— Ирги, миленький, давай потом об этом.

— Потом не будет. Бессмараг — кабала, Альса. Навсегда. Останетесь детишками. Итарнагон — риск. Оказаться. Без башки. Каорен… — он поглядел поверх наших голов на Ардароно.

— Да, — откликнулся тот, — Сделаю. Эльроно мне должен. Не беспокойся.

— Ребята… — стынущие от пота пальцы сжались, — Выбор за вами. Если не трудно. Сделайте его сейчас.

Что за морок! Лицо его, лицо какого-то незнакомого найлара, как зимнее поле — перепахано, заморожено болью; голос — соломенный жгут, колючий, шуршащий, то и дело обрывающийся… И профиль Стуро под гладким крылом черных волос, явственно-зеленого цвета, глазницы — провалы, щеки — провалы, просто ангел бездны склонился у одра…

Я помотала головой. Чем скорее мы окончим это собеседование, тем лучше.

— Мы сделаем, как ты захочешь. Что ты хочешь?

Пауза. Взгляд словно сквозь толщу воды — утекает, туманится. Страшноватой тварью со дна всплывает укор. Шевелит щупальцами.

— Так нельзя, Альса. Что хочешь ты? Что хочет он? Я из расклада выпал. Выбор. Ваш.

Тварь наотмашь хлестнула щупальцем. Острекала. Я схватилась за щеку. Как так? Почему — я? Я же доверяю тебе, Ирги… Разве мое доверие ничего не стоит?

— Малыш, — теперь он обращался к Стуро, — Тебе придется. Самому вставать на крыло. Здесь, в Бессмараге. Тебя никто не тронет. В Итарнагоне ты. Будешь нечистью. В Каорене. Работать. Тянуть лямку. Какое-то время — за двоих.

Стуро кивнул. Глаза у него были накрепко закрыты.

— Имори. Тебя и его… — Ирги слабо мотнул головой в сторону Ардароно, — Оставляю. Ребята выберут. Вы обеспечите.

Отцов телохранитель перегнулся через мое плечо. Он жалостиво сопел.

— Слышь, друг. Марантины, они ведь это… может, еще…

— В задницу марантин. Шипастый дракончик. Тебе хвостатый потом. Растолкует. С вами все. Хозяюшка. Ун.

Песьи морды живо просунулись между мной и Стуро. Слабые пальцы отпустили наши руки, приласкали собак.

— Молодцы. Хорошие мои. С ребятами остаетесь. С ребятами. Да?

— Ваф! — тихонько сказала Редда.

Ун лизнул ласкающие пальцы.

— Дана.

Она подошла, теребя край платка. Серебряный крап на щеках. Плакала.

— Прости дурака, красавица. Так уж вышло. Не держи зла.

Я думала, она завоет и кинется «Сычику» на грудь, и даже отодвинулась, давая место… Дана кивнула, шмыгнула носом и скрылась за спиной Имори.

Я бы на ее месте взвыла. А что тебе, собственно, мешает? Вой на здоровье.

— Альса. Не надумала?

Я смотрела, моргая. В черепе было пусто и звенело. Еще пару минут назад я куда-то спешила, боялась не успеть… Теперь из меня вынули все — и кости, и жилы, и мозги… Что здесь происходит, не понимаю?

— Ладно. Имори, зови своих марантин. А вы, — это нам со Стуро, — дайте руки. Берегите друг друга, негодяи. Только попробуйте у меня… Я к вам оттуда…

Неожиданно крепкое пожатие.

Стукнула распахнувшаяся дверь. В комнату ворвались две зареванные черно-зеленые фурии. Я успела вскочить, а Стуро они опрокинули.

— Сыч! — страшно гаркнула одна из них, кажется, Летта, — Я тебя убью!

Кто-то аккуратно, но крепко прихватил нас сзади. Алаг.

— Он попробует… Сам только попробуй!.. — выкрикнула я.

Голос вдруг сфальшивил. Из горла выдавился жалобный задушенный скулеж.

— Эй, как там тебя… Инга! — громыхнул над ухом Алаг, — Ты перчатки там одень или что… Руками-то голыми не лезь!

— Без советов твоих обойдусь, — окрысилась Иль.

Алаг хмыкнул и потянул нас к выходу. Правильно. Не будем мешать девочкам. Они и так в растрепанных чувствах.

— Хвостатый, — оклик получился невнятным. Сонным, усталым. Видимо, Летта добралась до упрямца. — Там, на поляне… Курточка моя… Принеси, а?

— Ага. Сбегаем, не боись. Будет тебе курточка.

Мы вывалились из дома — и зажмурились, заслонились руками. Белый режущий свет бросился в глаза. Сейчас. Сейчас проморгаемся. Фу ты, мокро…

Унылые серые клочья над нашими головами разлезались, обнажая свежую синеву. Новая плоть под коркой старой раны — новое, ошеломляюще яркое небо.

Весеннее небо. С сегодняшнего дня — и на целый год.

Эпилог

Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек

Мы уезжаем, Ирги. Уезжаем. Видишь, я снова с тобой прощаюсь. Вчера летал над лесом. Сегодня — сижу в маленькой тесной коробочке на колесах. Мы уезжаем. К Альсе на родину. В страну… опять забыл. Что за голова у меня!

Позади твой лес, Ирги, позади человеческое поселение, маленькие коробочки без колес, позади — Бесс-ма-раг, — уф, все-таки запомнил. Все позади, Ирги. Впереди — новый ветер. И я перебираю воспоминания, словно это придаст твердости крылу…

Ты зря боялся той женщины из Бессмарага. Той, которая все может. Ты велел мне не смотреть ей в глаза, никогда и ни под каким предлогом. Велел думать о тебе, если она заговорит со мной, и ни о чем больше не думать. Ты говорил — она может сделать так, что я захочу тебя оставить. Что не захочу уходить из Бессмарага. Она не сделала этого. Она… как это… благос… словила, да? Она благословила нас. Сказала, пусть с нами будет «единый». Сказала, нас примут, если мы решим вернуться. Но мы уезжаем. И не вернемся, Ирги. Я знаю, ты не хотел, чтобы мы здесь оставались…

Редда прижалась к моей ноге, Ун положил голову на колени Альсы. Альса запустила пальцы в бурую шерсть. Альса молчит. Альса смотрит в окошко. Вспомнил! Родина Альсы называется — Итарнагон. Язык сломаешь.

Человек и арваран сказали, что нам помогут в Каор Энене. Они сказали, чтобы мы заехали к ним в том городе, столице, куда ездила Альса. Сказали, как их найти. Но мы едем не в Каор Энен. Альса сказала: «Нельзя разбивать жизнь другого человека, только чтобы нам с тобой было легко и хорошо. Ирги ведь вынудил его помогать нам. Я выбираю Итарнагон. А ты?»

Ты же хотел, чтобы мы выбрали, Ирги? Мы сделали все, как ты хотел. Ты спокоен там, под крылом Отца Ветра? Ты и те люди. Которые… которых…

Кровь на снегу, кровь из перерезанного горла, и второй человек, сидит, прислонясь спиной к дереву, тоже — неживой…

Прости, Ирги. Я не могу. Даже так, внутри — не могу. Я не буду больше об этом думать. Ладно?

Большой Человек боялся, что мы поедем в Каор Энен. Он не стал бы мешать нам. Но ему было бы плохо. Я знаю. А девочки, подруги Альсы, думали, мы поедем позже, вместе с ними. Но мы едем сейчас. Наверное, им легче, что мы уехали. Им было жалко нас, Альсу и меня. И — стыдно. Понимаешь, Ирги, Альса сказала, ты был у них первым, кто — ушел. И они чувствовали себя виноватыми. Но мы уезжаем, и они забудут. У них тоже новый ветер впереди. Новый ветер.