Фрэнк Перетти - Тьма века сего

– начал Джон.

– Я тоже видела ангелов, – ответила Патриция.

– И… и я видел демонов, Патти! Безобразные сущеег-ра! Между ними происходила битва. Это было…

– Ужасно.

– Потрясающе, в самом деле, потрясающе!

Они позвонили Ханку. Ответила Мэри. Они услышали обо всем, что произошло, и поделились с ней своими переживаниями.

Анди и Джун Форсайт всю ночь не могли заснуть. Утром Анди был раздражен, и Джун старалась не попадаться ему на глаза. В конце концов, за завтраком, Анди решился заговорить:

– Это, должно быть, Господь. Я не знаю, что это еще может быть.

– Но почему ты так раздражен? – как можно мягче спросила Джун.

– Потому что до сих пор я не испытывал ничего подобного, – голос у него задрожал. – Это… у меня такое чувство, как будто я должен молиться, как будто… что-то должно произойти, и я не найду себе покоя, пока это не случится.

– Видишь ли, – сказала Джун, – я вполне понимаю, что ты имеешь в виду. Не знаю, сумею ли я это выразить, но у меня всю ночь было ощущение, что мы не одни. Кто-то был с нами и наполнил нас этим желанием.

У Анди расширились глаза.

– Да, я с тобой согласен! – он с облегчением и радостью взял жену за руку. – Джун, дорогая, а я думал, что сошел с ума!

В это время зазвонил телефон. Это была Сесиль Купер. Ей, как и многим другим, приснился тревожный сон. Что-то должно было произойти. Они не стали тратить время на общий сбор, они стали молиться немедленно, каждый на своем месте.

Со всех сторон: с севера, юга, востока и запада, небесные ангелы бесшумно слетались в город. Они спускались с неба плавно и тихо, как снежные хлопья. Обыкновенными людьми они входили в город. Ангелы скользили над полями и фруктовыми садами, опускались медленно, подобно планерам, на землю. Там они надежно укрывались и выжидали.

Ханк проснулся около семи, но кошмарный сон не исчез. Он по-прежнему был в камере. Новый сосед храпел еще целый час, пока дежурный полицейский не принес завтрак. Громила, не говоря ни слова, взял протянутую ему через решетку тарелку. Он с отвращением смотрел на подгоревший хлеб и вареное яйцо. Может быть, это был подходящий момент, чтобы растопить лед молчания.

– Доброе утро, – поздоровался Ханк.

– Доброе утро, – равнодушно ответил здоровяк.

– Меня зовут Ханк Буш.

Сосед отпихнул тарелку под дверь, чтобы охранник мог подобрать ее. К еде он не притронулся. Пастор стоял и смотрел на пленного зверя, который никак не отреагировал на имя Буша и не называл своего. Было видно, что дикий зверь страдает: пустой взгляд выражал только одно – желание освободиться. Единственное, что оставалось Ханку – молиться за него,

Шаг, еще один. Бернис споткнулась и снова сделала шаг. Все утро она тащилась мимо мирно пасущихся коров, кукурузных полей и густых зарослей. Она медленно продвигалась вдоль скоростной дороги номер 27 на север. Звук моторов проносящихся слева по шоссе машин не давал ей сбиться с пути. Ноги заплетались, мысли иссякли. Ряд за рядом кукурузные стебли маршировали мимо, длинные крепкие листья стегали по лицу с почти уже не раздражающим постоянством. Ноги были черными от земли, набившейся в спортивные туфли. Казалось, дорога высосала из девушки все силы. Преодолев целое море кукурузы, Бернис очутилась перед рядом тощих молодых деревьев, посаженных между полями для защиты от ветра. Войдя в жидкий лесок, она тут же опустилась на мягкую подушку травы, посмотрела на часы. Было 8.25 утра. Надо непременно отдохнуть. Так или иначе, она обязательно доберется до Бэйкера… в этом сейчас единственная надежда… она надеялась, что с Маршаллом все в порядке… она надеялась, что не умрет… она спала.

Ко времени второго завтрака у Ханка и его соседа пробудился аппетит. Бутерброды были не так уж плохи, а овощной суп просто превосходен.

Прежде чем охранник успел уйти, Ханк поспешил обратиться к нему с вопросом:

– Послушайте, вы уверены, что тут негде раздобыть Библию?

– Я уже сказал, что жду разрешения, и пока я его не получу, не о чем разговаривать! – грубо ответил полицейский.

Неожиданно здоровяк, этот молчун, произнес:

– Джимми, у тебя в столе целый ящик Библий Гидеонитов, и ты это прекрасно знаешь. Дай человеку Библию! В ответ дежурный охранник только огрызнулся:

– Теперь вы по ту сторону решетки, Хоган, здесь распоряжаюсь я!

Полицейский ушел, громила сосредоточил все свое внимание на еде. Через некоторое время он взглянул на Ханка и произнес с сарказмом:

– Джимми Данлоп. И он еще что-то из себя корчит.

– Все равно, спасибо за поддержку. Здоровяк глубоко вздохнул.

– Простите, что я вел себя невежливо целое утро. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя после вчерашнего и понаблюдать за вами, чтобы понять, кто вы. И потом, нужно привыкнуть к мысли, что я за решеткой.

– Это мне понятно, я ведь тоже раньше никогда не сидел, – опять попытался завязать разговор Ханк. Он протянул соседу руку и снова представился:

– Ханк Буш.

На этот раз здоровяк взял ее и крепко пожал:

– Маршалл Хоган.

В эту секунду в сознании обоих что-то включилось. Не выпуская рук, они пристально посмотрели друг на друга и одновременно спросили:

– Так это ты?

Потом они молча продолжали изучать друг друга. Ангелы, конечно же, наблюдали всю сцену и поспешили с донесением к Толу.

– Хорошо, хорошо, – сказал Тол, – теперь пусть вдоволь наговорятся.

– Так ты пастор той маленькой белой церквушки? – спрашивал Маршалл.

– А ты издаешь «Кларион»? – вопросом ответил Ханк.

– Но что же ты, черт возьми, тут делаешь?

– Не знаю, поверишь ли ты мне…

– Ты даже удивишься, чему только я теперь не способен поверить! – Маршалл понизил голос и кивнул в сторону дежурного полицейского. – Они сказали, что тебя арестовали за изнасилование.

– Это точно.

– Насколько я понимаю, эта история только выглядит правдоподобно?

Ханк не знал, как отнестись к его словам.

– Конечно, ничего подобного не было.

– Альф Бруммель ходит в твою церковь?

– Да.

– Наверное, ты хоть раз помешал его планам?

– Ну… да, я думаю.

– И я. Поэтому я здесь и оказался. И ты тоже! Рассказывай, что произошло.

– Когда?

– Я имею в виду – что произошло на самом деле – Ты хоть знаешь, по крайней мере, ту девушку?

– Да…

– А как появились следы на руке? Ханка вновь охватило сомнение:

– Лучше я ничего не буду говорить.

– Может, ее зовут Кармен?

На удивленном лице Ханка ясно читался ответ.

– Это просто догадка, – объяснил пастору свое неожиданное прозрение Маршалл. – Она настоящий предатель, эта девица. Она работала в моей газете. Вчера она мне рассказала, что ее изнасиловали. Я сразу понял, что она врет.