Айя Субботина - Шаманы крови и костей

  А таремка, тем временем продолжала.

  - В той истории по морю шла галера. Самая большая, которая только могла быть в то время. На белом парусе той галеры, был вышит золотой кленовый лист, и везла она наиценнейшее сокровище - красавицу-принцессу.

  Ларо приподнял одну бровь, и потянулся за кружкой.

  - В тех разговорах, что я слыхивала, принцессу похитил отважный пират, такой красивый и статный, что о его красоте трубадуры поют. А недавно, мне посчастливилось встретить торговца стародавними редкостями, у которого я раздобыла пергамент. Я привезла переписанную его копию, потому что брать в долгие плаванья столь редкие вещи, было бы слишком неразумно...

  - Неразумно госпожа Катта, приплывать на Та-Дорто и сверкать здесь своей божественной красотой, - пожурил пират. - Вы ничуть не меньшее сокровище, чем какой-то старый пергамент.

  У Многоликого даже ладони засвербели, так захотелось засадить кинжал ему в глаз, по самую рукоять, да прокрутить для верности, чтоб башку продырявить с другого боку. Он не любил госпожу, но благосклонность Катарины принадлежа ему одному, и мальчишке пришелся не по душе легкий румянец на ее щеках, когда Ларо в очередной раз тронул губами тыльную сторону ее ладони. Если еще немного времени назад таремка старалась избавиться от назойливого флирта, то теперь, похоже, она его распробовала.

  - Я прошу вас, капитан, взглянуть вот на это. - Таремка протянула пирату пергамент.

  Тот быстро перечел его и вернул женщине. Даже бровью не повел.

  - Катта, я хожу под парусом с тех самых пор, как брат выкинул меня из родного дома в канаву, и пожелал на прощанье поскорее сдохнуть от какой-нибудь хвори. Нет такого моря, где бы я не покормился всласть. Неужто вы думаете, что я помню всякого, кому продавал рабов? Думаю, что каждый второй невольник в Эзершате так или иначе куплен у меня.

  - Но вы не можете не помнить ту галеру,- в голосе таремки появилась жесткость. - О том разбое говорили много лет. Судно принадлежало дасирийскому императору, и на его борту была принцесса Сиранна. А этот, - она помахала свитком перед самым носом пирата, - пергамент - свидетельство сделки с обозначенным торговцем. Сумма, указанная здесь, слишком велика за простую девчонку.

  - Я всегда знал, с какого боку подступиться к торговцу, чтоб он сделался мягким да щедрым, - пожал плечами Ларо, и тут же прибавил: - но даже если так - вам-то что от меня надобно?

  - Ее вы продали? Эту девушку? - Женщина сунула руку в сумку у пояса, достала из нее миниатюрный портрет, вставленный в дорогую раму, и сунула его под самый нос пирату.

  - Ага, - как-то слишком быстро признался он. И отхлебнул из кубка, поморщившись, будто вино в нем стало лошадиной мочой. - Сиранна, чтоб ей пусто было. Дня такого не было, чтоб эта девчонка не снилась мне в жутких кошмарах. Откуда у вас этот пергамент? Я готов выкупить истинный документ за всякую цену, только назовите: двести дмейров, пятьсот, тысячу? Сколько угодно, лишь бы меня больше никто не спрашивал про принцессу.

  Катарина улыбнулась, облегченно, будто услышала самую радостную весть. Таремка спрятала портрет обратно, и разом осушила свой кубок. Ее глаза поблескивали, словно шальные. Видя такое дело, Ларо, напротив, насупился.

  - Значит, принцесса жива и может быть где-то в Иджале... - произнесла таремка шепотом, будто совсем выжила из ума. - Милый Ларо, вы истинно подарили мне нынче радость.

  - Буду признателен, если вы отблагодарите меня продажей пергамента, - тут же нашелся он.

  - Увы, но никак не могу этого сделать, Ларо. Как я уже говорила, пергамента при себе у меня нет, а если бы и был, боюсь, даже у вас нет такой горы золота, чтоб выкупить его. Но я с радостью отдам вам это, - она швырнула пирату свиток, который тот скомкал под ее заливистый хохот. - Что ж, думаю, разговоры с вами мне больше неинтересны.

  - Отчего же... - Ларо погладил острый кончик рыжей бороды. - Не думаю, что вам так уж просто будет узнать, где искать Бара́гу. Придется перевернуть с ног на голову весь Иджал. Если Барагу не хочется, чтоб его нашли, он закопается в красных песках Иджальской пустыни, и даже самому большому счастливчику Эзершата придется положить жизнь, чтоб отыскать его там. К тому ж, Барагу, как и остальные, кто покупает у меня рабов, меняет имена, что молодая вдовушка мужиков. Вряд ли найдется много тех, кому он известен именно под этим. Может так статься, что только я один и есть.

  Как ни силилась Катарина выдержать неожиданный удар, ликование слишком быстро выветрилось с ее лица.

  - Зная этого прохвоста, не сомневаюсь, что так и есть, - подтвердил слова Ларо старый та-хирец.

  - Он придумывает, чтобы заставить меня продать пергамент.

  - Моя бесконечно уважаемая госпожа Катарина Ластрик, не должна хмуриться, - Ларо прищелкнул языком. - Потому что никакого пергамента у тебя, вернее всего, нет. Я слыхал, будто последним его владельцем стал дасирийский военачальник. Должно быть, тебя занимает вопрос, откуда я о том прознал? Так я тот пергамент и продал. - Торжество сейчас было ему вторым именем, а вот на Катарину стало жалко смотреть. Она скукожилась, словно выброшенная на солнцепек жаба. - Только дурак сейчас не продает всякую безделицу, утверждая, что она принадлежала Сиранне и непременно выведет на след принцессы. А я не дурак, госпожа. Только вот не знал, что дасириец с этой новостью в Тарем побежит, вместо того, чтоб самому разыскивать наследницу. Наверное, гузно тебе и твоему брату решил вылизать. - Ларо откровенно потешался над ней.

  - Ну хватит уж, - приструнил его Саламан. - Больно прыток стал в последнее время, мелешь всякую дрянь без разбора, будто собака брехливая.

  - Мне то что, пусть вон, светлейшие зады за место на золотом троне себе глотки грызут, а я торговец, я привык жить с того, что продаю.

  - А я-то думал, ты пират, - поддел его Саламан, но Ларо оставил слова старика без внимания.

  - Так вот, Катарина, - та-хирец перевел взгляд на женщину, - раз у тебя все равно нечего мне предложить, я готов сам назвать цену, и если ты готова ее заплатить, я скажу, где искать купца.

  Многоликий, если бы была его воля, исполосовал наглеца кинжалом так, чтоб на нем не осталось ни одного целого клочка кожи, а после положил в бадью с морской водой. Пусть бы тогда заливался. Но по лицу Катарины мальчишка видел, что таремка готова согласиться. Интересно, что потребует пират?

  - Мой брат, как я уже говорил, - начал Ларо, - вышвырнул меня на улицу и лишил дома. Наши родители погибли безвременно, и то, что отец завещал нам обоим, братец заграбастал себе. Убить меня у него духу не хватило, и когда я побирался по подворотням и воевал с крысами за объедки, я проклинал его ежедневно, и просил богов послать мне быструю смерть. Но я выжил, и начал просить богов дать мне сил отомстить. И вот, теперь я стал тем, кем стал - неплохой итог для уличного бродяжки. Но и брат мой не бедствует. В Тареме он на слуху, и наше имя - мое имя! - теперь имеет значительно больший вес, чем несколько десятков лет назад. И я вознамерился отобрать обратно все, что у меня отняли: имя, дом, положение и все золото. И сверх положенного. Ровно столько, чтоб возместить мне годы страданий. Думаю, за это время их набежало столько, что в самый раз будет выкинуть братца на улицу, а заодно и всех его ублюдков. Так вот, леди Катарина Ластрик, сестра Первого лорда-магната Тарема, я хочу, чтоб именем твоего светлейшего брата, справедливость свершилась. Пусть Тарем вернет мне мое, а я пальцем ткну, где купца разыскивать.