Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)

Пережил. Когда ноги перестали быть ватными, пошел на шум журчания воды, и пил из ручья, пока брюхо не раздулось. Потом меня потянуло на место схватки. И тут меня накрыло снова. Не так сильно как в прошлый раз, но... Воняло кровью и дерьмом. И мертвыми, враги почему‑то уже не казались особенно страшными. Вон тот ближайший. Пожилой, лицо все в морщинах, и бросается в глаза откинутая в сторону кисть руки — мозолистая, корявая, носящая следы ежедневного тяжелого физического труда. У моего деда, всю жизнь отпахавшего в колхозе, были такие же руки... А вон тот — совсем еще мальчишка, лет наверное шестнадцать, не больше, моя пулька вошла ему в горло, и он умер не сразу, судорожно пытаясь закрыть ладонями рану... А может это вовсе и не злодеи какие‑то были? В том смысле, что обычные работяги — пастухи–охотники. А что лица страхолюдные, так ведь тут чай не модельное агентство. А что этот их вожак мне орал... Так ведь я «стандартным имперским наречием», судя по тому, что и половины сказанных мне слов не разобрал, видать владею не слишком хорошо. Так что вполне мог и не правильно понять…

Но стоп. — Нас, в общем‑то, этому тоже учили. — О сделанном, не жалеть! И всяческими там интеллигентскими рефлексиями не увлекаться. Так что посылаем все мысли куда подальше, и быстрее удираем отсюда, пока друганов убитых тоже «не потянуло на место схватки».

Вот я и пошел. По хорошему, мне бы следовало хорошенько ободрать трупы, забрав все ценное и необходимое для дальнейшей походной жизни. Это было бы мудро, и именно так нас и учили поступать, действуя в глубокой автономке. Но душевных сил на это уже не было. Я только и смог, что сдерживая тошноту, подхватить мушкет и снять перевязь с боеприпасами и пояс с тесаком с трупа старика, да подхватить чей‑то свалившийся плащ. Мелькнула мысль о четырехногом транспорте. Но видать, коняшки убитых ускакали вслед за собратьями, унося, кстати, с собой и все сколько‑нибудь ценные припасы, вроде котелков, фляжек и запасов еды. Крутым героем–победителем, я себя как‑то не чувствовал.

Ночью костра, на всякий случай решил не разжигать. Завернулся в трофейный плащ, и… — проворочался почти всю ночь без сна. Во–первых — плащ жутко вонял. Во–вторых, он отомстил мне за смерть своего предыдущего хозяина, посредством натравливания полчищ блох. Ну а в третьих — мне не давала покоя мысль, — не совершил ли я большущую ошибку, начав со страха стрелять, вместо того чтобы разговаривать. В том смысле — что нам ведь про это тоже лекции читали. Объясняли, что мы теперь не просто вояки–головорезы, но в первую очередь — ученые–исследователи. Мы не можем себе позволить ограничить свои контакты с местными взятием языка и экспресс–допросом оного.

Нет, конечно, я сильно подозреваю, что готовили нас именно для силовой поддержки возможных экспедиций. Хотя полкан наш как‑то проговорился, что, дескать — «Пытались посылать исключительно ученых, да у них на Земле-2 срок годности быстро заканчивался». Это такой мир, где одной книжной науки недостаточно. Нужны еще и кулаки, желательно с надетым на них кастетом. «Так что, вы ребятки, осваивайте местные языки и обычаи. Если повезет — заключите долгосрочный контракт, и отправитесь на Землю-2 уже в качестве исследователей».

Тут у нас один умник и спросил, а что, дескать, нам вообще от этой Земли-2 нужно?..

Последние версты до Лоорига, они проскакали наперегонки с солнцем. Потому как городские ворота закрывались с последними лучами этого светила, и всех кто не успел к тому времени оказаться по ту сторону городской стены, ожидала ночевка снаружи. А «снаружи» было плохо. Даже хуже чем в степи, потому что грязно, и потому что обидно. Хотя стражники и гордились своими умениями выносить суровые условия жизни в пустошах, — ночевка под крышей и ужин, приготовленный не на костре, а в нормальной печи, после долгих блужданий по Даарской степи, казались истинными дарами богов.

Успели в последний момент. Да и то, охрана у ворот не хлопнула створками прямо перед их носом, только потому что заметила на подъезжающих всадниках хорошо знакомые каждому даарцу меховые шапки, с подвешенными с левой стороны волчьими хвостами, с владельцами которых, лучше не ссориться.

Задерживаться возле ворот, чтобы расспросить стражников, Игиир не стал, и бесполезно, да и он сам и его люди устали зверски. По той же, второй причине, они и не стали связываться с городскими казармами, а приткнулись в первый же встреченный на дороге постоялый двор. Казармы — это конечно хорошо и совершенно бесплатно, но — сначала придется представиться дежурному гарнизонному офицеру, оформить квартирный билет в канцелярии, и все это, — чтобы лечь спать на голодный желудок, потому как время вечерней раздачи пищи давно прошло, и ради двоих стражников и одного офицера Бюро, никто очага разжигать не станет. Так что — в лучшем случае им предложат на ужин холодные объедки, а в худшем, угостят добрыми пожеланиями и неискренними сожалениями. А вот на постоялом дворе, горячей едой можно разжиться даже среди ночи. Если конечно хорошенько заплатить. Так что — постоялый двор!

Однако и утром, Игиир торопиться не стал. Жизнь в Дааре вообще быстро отбивает привычку суетиться по пустякам, зато приучает ценить хотя бы малые крохи комфорта и удовольствий, нечасто выпадающих на долю местных жителей. Для начала, он дал себе и подчиненным хорошенько выспаться. Потом — плотный и разнообразный завтрак, включающий в себя все, чего они были лишены в пустошах — свежий хлеб, молоко, яйца и, чего уж там греха таить — сладости, к коим все трое имели определенную слабость. Вроде такая мелочь, но после почти месяца довольствования, в лучшем случае, обжаренном на вертеле мясом оленя, а куда чаще — обычной кашей заправленной солониной, это было райским пиром.

Затем — бани. Это даже не столько для удовольствия, сколько долг — даже в Уставе прописано — «…омывать тело не менее раза в неделю, ежели войска в казармах квартируются или в летних лагерях стоят, и при всяком удобном случае во время действий военных или дальних походах». Хотя — к чему скрывать очевидное — после почти месяца омовений в холодных речушках и ручейках, посещение нормальной городской бани, стало настоящей отрадой для тела и для души.

Как во всяком приличном, (или считающим себя таковым) городе бывшей Империи, в Лоориге конечно же была общественная баня. И конечно же, это были не отделанные мрамором и покрытые позолотой храмы–дворцы юга Сатрапии, где к услугам посетителей были и горячая вода льющаяся из труб, и полы с подогревом, парилки, бассейны, массажные кабинеты, цирюльни, харчевальные залы и даже библиотеки. Тут, на самом краю известного мира, все было куда скромнее, но все же и в скромных банях крохотного Лоорига можно было отдать свою одежду в чистку и воспользоваться услугами цирюльника. И все эти удовольствия, как и везде в Сатрапии, людям, состоящим на службе у Сатрапа, обходились в пол цены. — Еще одно благословенное наследие Империи.