Карина Пьянкова - Леди в гостях (СИ)

Разумеется, порадовала. И потешила свое тщеславие. После первого же куплета мисс Дрейк изрядно сникла, а лорд стал буквально излучать самодовольство, как будто бы мною гордился. Леди Элинор смотрела на меня с одобрением и как будто строила про себя какие‑то коварные планы…

— Мила… — вынесла свой вердикт женщина после двух баллад. — Совершенно другой человек. Удивительно мила…

— Заставим мисс Уоррингтон петь постоянно? — воодушевленно предложил мистер Уиллоби. И мне безумно захотелось бросить в него чем‑то тяжелым.

Я любила петь, но не по приказу, и уж точно не постоянно.

— Однако, ваше пение, мисс Уоррингтон, действительно восхищает, — отвесил мне комплимент мистер Вудроу. И он был особенно приятен мне тем, что был сделан от чистого сердца.

— Благодарю вас, — опустив глаза ответила я. Не уверена, что мне удалось изобразить смущение достаточно достоверно, чтобы в него поверили. Но на этот раз никто не стал отчитывать меня за лицемерие, что обычно так любил делать лорда Дарроу и мистер Уиллоби.

Мисс Дрейк же, прежде казавшаяся расстроенной до крайности тем, что мое пение предпочли ее пению, теперь смотрела на меня с искренним восторгом.

— Вы же будете давать мне уроки, да, мисс Уоррингтон? — ерзая на стуле как маленький ребенок, спросила меня Маргарет. Кажется, она все же отличалась независтливостью. — Я хочу научиться петь так же хорошо, как и вы!

Разумеется, я согласилась. Не могла не согласиться после такой искренней просьбы. Хотя леди Элинор не преминула заметить:

— Однако, Маргарет, вам следует быть готовой к тому, что вы никогда не сумеете превзойти воспитанницу лорда Дарроу. Я бы сказала, что восхитительное пение мисс Уоррингтон — это не только результат ее кропотливого труда, но и дар, данный Всевышним.

Услышав эти слова, мисс Дрейк вовсе не расстроилась.

— Пусть так, — махнула рукой юная девушка. — Но я хотя бы попробую.

К концу вечера я с ужасом осознала, что для Маргарет Дрейк по какой‑то нелепой прихоти судьбы возвела меня в ранг своего личного кумира. Она постоянно была подле меня и буквально смотрела в рот. Понять, чем вызвано подобное преклонение я просто не могла. Только лишь одним пением? Мне казалось, что этого слишком мало. Недостаточно для подобного восторга.

— Вы так понравились Мэгги, — ближе к концу вечера, перед тем, как нам нужно было идти спать, сказала мне леди Элинор, присев подле меня у рояля. — Значит, ваша душа чиста. И проницательность моего дорогого друга и тут не дала осечки.

После этих слов я, признаться, просто опешила. Сделать такой вывод только на основании отношения девушки, которая ближе к девочкам, чем к женщинам… Какая редкостная неосмотрительность со стороны женщины, которая, по слухам, была искусна в плетении интриг, в том числе интриг любовных.

— Не подозревала, что вы так много внимания уделяете мнению детей, — откликнулась я.

Мисс Дрейк тем временем щебетала с джентльменами. Она еще не осознала себя как девушку, поэтому говорила с мужчинами настолько же легко и свободно, как дети. Это немного забавляло, но пока такое поведение не казалось чем‑то непристойным. Лишь очаровательная непосредственность.

— Это особый ребенок. Совершенно особый, — с улыбкой ответила мне леди Уайтберри. — Но вы поймете это много позже. Пока же вам достаточно знать, что если кто‑то нравится нашей милой Мэгги, то этому человеку можно доверять.

— Мисс Дрейк нравятся абсолютно все без исключения, — вздохнула я.

Мои слова соответствовали истине. Девушка была одинаково доброжелательна была со всеми. С мистером Вудроу и мистером Ренфилдом. С лордом Дарроу и его племянниками. Хотя его милость и мистер Уиллоби смотрели на мисс Дрейк как на расшалившегося щенка.

— Вы неправы, мисс Уоррингтон. Мэгги нравятся вовсе не все люди без исключения. Когда кто‑то неприятней ей, она выказывает свою неприязнь открыто и без промедления. Просто в этой комнате собрались не самые плохие люди. Просто вы этого еще не поняли.

Ну да. Не поняла.

— Дорогой Николас забрал вас из провинции, хочет представить ко двору, найти подходящего мужа. Я знаю, какую неоценимую услугу вы оказали его милости, Эбигэйл… Но не всякий стал бы осыпать подобными милостями, не правда ли?

Стало быть, те издевки, что я вынуждена терпеть изо дня в день — это милости, мне оказываемые?

— И только на основании этого вы хотите убедить меня в том, что лорд Дарроу — человек хороший? — сдержанно спросила я леди Уайтберри.

Почему‑то в это утверждение плохо верилось, учитывая судьбу трех его жен.

— Вы недоверчивы… Но вскоре вы убедитесь… Есть такой тип людей, дорогая мисс Уоррингтон, они скажут вам правду. Причем в такой манере, что впору подсыпать яд… Но при этом он никогда не откажет в помощи… И помощь эта будет полностью бескорыстна, мисс Уоррингтон. Я в свое время убедилась в том, каковы истинные свойства его натуры. Правда, за это знание я поплатилась своими манерами… И частично собственной репутацией.

О потере репутации леди Уайтберри говорила с невозможной для меня легкостью. Как будто бы она ничего для нее не значила. Но что может быть для женщины важней ее доброго имени?

Женщина улыбалась так спокойно и таинственно, будто прожила десять жизней и знала обо всем.

— Теперь в кругу близких я становлюсь удивительно бесцеремонной. Но круг этот столь невелик… Впрочем, ложь. Теперь я всегда бываю бесцеремонна. Молодая вдова, с состоянием и связями может себе многое позволить, не вызывая не удовольствия. Меня называют эксцентричной… К тому же, считают, что я близка с дорогим Николасом, поэтому мне готовы прощать и больше. Его боятся. До оторопи. До дрожи в коленях.

Мне начало казаться, что у меня уши стали шевелиться будто у кошки. Я хотела впитать в себя каждое слово, каждую интонацию. Знание всегда бывает полезно.

— А разве вы…

— Разумеется, дорогой Николас слишком благороден на собственный лад, а я… что ж, я не настолько беспринципна, моя дорогая, — произнесла задумчиво леди Элинор. — Мы друзья. Лучше друзья. Мы сделаем друг для друга все. К примеру, я согласилась помочь вам стать равной в высшем свете. Хотя работа будет и не из простых.

— Вы так откровенны со мною…

— Разумеется, — пожала стройными белыми, будто вытесанными из мрамора плечами леди Уайтберри. — Вы не чужая дорогому Николасу. Теперь вы часть его семьи. Поэтому я могу говорить открыто.

Я растерялась совершенно. Неужто те насмешки, которые я вынуждена терпет каждый раз, когда появляюсь подле джентльменов, — это знак какого‑то особого доверия? Как по мне, так мало похоже. И отношения леди Элинор и лорда Дарроу… С чего бы ей говорить мне правду? Только лишь потому что я теперь присматриваю за Эбигэйл Оуэн, дочерью любимой старшей сестры его милости?