Варя Медная - Драконий клуб

Крыса обратилась в розовый пуфик и, упав на пол, мягко откатилась к стене и пристроилась в ряд таких же розовых пуфиков.

Мне тут же захотелось обратно в камеру.

Хоррибл кивнул и с гордостью огляделся.

— Миленько, правда? — сказал он довольно небрежно. Но довольный тон прямо-таки вопил: замечательно, изумительно, сногсшибательно! Да? Да??? — Я сам ее обставлял. — Еще одна пауза. Никто не ответил, и слуга продолжил: — Перелопатил гору литературы, сделал сравнительный анализ, даже провел небольшой анонимный опрос, чтобы выяснить, как обычно обставляют покои принцесс. Мнения разошлись по всем пунктам, кроме одного: принцессы любят розовое. — Он выжидающе посмотрел на меня и добавил: — Розового много не бывает. — Еще один взгляд. — Приятный такой цвет, освежающий. — Он помахал ручкой и вдохнул полной грудью, будто подгонял цвет поближе к носу. Потом приблизился к окну, увитому массивными чугунными розами на малиновых стеблях, и выглянул наружу.

Там пламенел розовый закат.

Хоть я никогда особо не любила розовый цвет, но относилась к нему спокойно. До этого момента. Я оглядела комнату и сглотнула, чувствуя, как пятки леденеют, а между лопатками проступает холодный пот. Мой личный ад…

Похоже, Атрос разделял эти чувства. Вся его бестелесная сущность содрогнулась, когда он случайно задел розовую кочергу для помешивания углей в камине. Призрак быстро отвинтил крышку фляги и сделал глоток. Лишь Хоррибл ликовал, не замечая повисшей в воздухе напряженности. Его можно было бы заподозрить в злонамеренности, если бы не эта чистая детская радость, с которой слуга оглядывал творение рук своих.

Я отвернулась, ища что-то менее розовое, на чем взгляд мог бы отдохнуть, и издала судорожный вздох: к правой стене было прислонено огромное старинное зеркало — с боков еще створки раскрывались. Я радостно бросилась к нему и припала ладонями к поверхности. Из отражения на меня посмотрело нечто: нечто пятнистое, опухшее, с узкими глазками-щелками и красным, прямо-таки клоунским носом, из которого неприлично текло. Эльфийский шелк на этом чудовище смотрелся почему-то особенно возмутительно. Само платье выглядело, как всегда, безупречно, даже не помялось. И не скажешь, что оно на мне почти сутки.

Я принялась разевать рот в беззвучном крике и колотить ладонями по стеклу.

— Ор-р-р-рест!! Озриэ-э-эль! — звала я, колошматя зеркало и не заботясь о том, что могу его разбить. Так даже лучше: пусть звон осколков докатится до самого Подземного мира, пусть ифриты услышат, придут и спасут меня. Это же так просто! Всего один шаг — и только меня и видели в замке дракона! Я беззвучно всхлипнула.

Я стучала, пока не покраснели ладони. Потом принялась молотить кулаками. Стекляшка невозмутимо выдержала град ударов. Я даже пнула его. Ни единой трещинки. Минут через пять, окончательно выдохшись и убедившись, что никто не собирается вылезать оттуда и спасать меня, я отступила на шаг, обессиленная, и разревелась. Позорно. Некрасиво. Хорошо хоть беззвучно.

На плечо мягко легла чья-то ладонь, и голос Хоррибла неловко произнес:

— Ну-ну, не стоит так убиваться, дитя. Красота — это не главное. Мне встречались девушки и пострашнее. — Я заметила в отражении, как он сложил пальцы крестиком. — Зато вы принцесса. — На лице слуги читалось искреннее сочувствие.

Я снова всхлипнула и провела рукой под носом. В отражении же заметила, как Атрос тихо крадется к выходу. Похоже, розовая комната, помноженная на девичьи слезы, оказалась непосильным испытанием для призрака.

Хоррибл снял руку с моего плеча, пощупал раму и окинул зеркало сверху донизу задумчивым взглядом.

— Хотите, можем убрать его из комнаты, если оно вас так расстраивает…

Я тут же отставила бесполезный плач и закрыла собой зеркало, давая понять, чтобы его не трогали. Мало ли, вдруг ифриты просто задержались в пути?

— Вы уверены?

Яростный кивок.

— Как пожелаете. — Слуга с поклоном отступил и обеспокоенно всплеснул ручками: — Что же это я! Вы, верно, проголодались? Прошу извинить рассеянного старика. Что вам принести? Э-э… вернее: вам что-нибудь принести?

Голода я и не чувствовала, хоть и ела в последний раз до восхода солнца, поэтому помотала головой.

— Не хотите? — уточнил слуга. Получив кивок, озадаченно нахмурился: — Все-таки будете?

В голове щелкнуло. Пару секунд я оторопело глазела на него, обдумывая пришедшую мысль. Медленно кивнула, потом дважды помотала головой, затем указала на зеркало.

— Велите убрать, потому что оно отбивает аппетит? — неуверенно предположил слуга.

Я затопала ногами, яростно ударила кулаком о ладонь и запрыгала на одной ножке. Потом схватила пуфик, совсем недавно бывший крысой, и вгрызлась в него.

— Принцесса питается крысами? — ужаснулся Хоррибл.

Хлопнув себя по лбу, я изобразила отчаяние, указала на потолок, где нежились крылатые младенцы, ни дать ни взять молочные поросята, и сделала на руках колесо по комнате. Этому трюку меня Мика научил.

Безумные пантомимы продолжались до тех пор, пока несчастный слуга не возопил:

— Не понимаю, ничего не понимаю! Я же его предупреждал, что никогда не имел дела с принцессами! — Он схватился за голову и в отчаянии выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

Я опустила руки, и стопка пуфиков, которыми я секунду назад балансировала, рассыпалась по полу. Я перешагнула через них и уселась на высокую кровать, расплывшись в мрачной улыбке. Была бы кошка — погладила бы.

Если план удался, остается только ждать. В противном случае… тоже остается лишь это.

В действительности Хоррибл мне даже нравился — недопустимая слабость в подобных обстоятельствах. Поэтому я задушила симпатию в зародыше. Следует быть холодной и расчетливой. Я прикрыла глаза, представив, как сливаюсь с замком и лечу по коридорам незримым призраком рядом со слугой. Мне даже почудилось, что я слышу интонации двух собеседников: одни недовольные, с порыкиваниями, другие — торопливые, в чем-то убеждающие первого. Солнце уже упало за горизонт, окрасив комнату в дымчато-сиреневый. Дышать стало легче. Я подошла к окну и посмотрела вдаль, на бушующее море. Пейзаж вокруг замка виделся нечетко из-за той едва различимой завесы в воздухе. Впрочем, и смотреть-то было не на что: сплошь бескрайняя водная стихия. Зато двор прекрасно обозревался. Как раз сейчас его пересекал Рэймус, на ходу засовывая плотные рукавицы в задний карман бриджей. Под мышкой он нес пустой мешок.

Вскоре на лестнице послышался шум, потом знакомое перестукивание, и в комнату влетел сияющий Хоррибл. Он закрыл дверь ногой и шагнул ко мне, держа на вытянутых руках шкатулку. Вид у него был решительный, взъерошенный и вместе с тем слегка ошеломленный, как у человека, испугавшегося собственной смелости.