Ураганные хроники - Плотников Сергей Александрович

Дима привычно делил мамины рассказы на два: скорее всего, Наташа маму не послала, а просто сказала что-то вроде «тебе, мама, надо о себе позаботиться, мы справимся, не переживай». Вообще сестра у него хорошая выросла. Просто чужая совсем. В детстве не успели сойтись — три года для малышей много значит, и при этом такой разницы не хватает, чтобы Наташа реально о Димке заботилась, а не считала его надоедливой мелюзгой. А потом уже совсем их развело…

— А у тебя как? — вдруг, осекшись, спросила мать. — Как ты? Летаешь все? С чудовищами борешься?

Димка хотел было сказать хоть о чем-то, но вдруг понял, что не может. Не из-за гиасов, не из-за режима секретности, а просто. Даже что-то вроде «а я, мама, теперь сотрудничаю со Службой, и есть один пацан, который говорит, что мы скоро снимем Проклятье, и еще один взрослый, очень крутой, который меня учит разным штукам…» — даже так это звучало бы совсем далеким от матери с ее заботами.

— Ага, все та же рутина… — неловко сказал Димка.

— Ты кушай, кушай пирожки! Вчера Палыч петушков забивал, я у него купила одного по-соседски, мягонький совсем!

— Спасибо, мам, я наелся уже, не лезет больше! Полечу, наверное.

— Уже? Вроде бы только что зашел…

— Да нет, больше часа прошло вообще-то, — Димка кивнул на часы-ходики на стене.

— Ох, Димочка, с тобой время так быстро летит, — мать растрогано улыбнулась. — Как хорошо, что ты так часто меня навещаешь!

«Да меня больше месяца не было…» — мысленно вздохнул Димка.

Может, у матери проблемы с памятью начинаются? По возрасту еще рано, но он слышал, что так бывает… Да нет вроде, дома чисто, прибрано, и на работу она не жалуется… Просто Димка от нее стал очень, очень далек. Или она стала далека от Димки.

У него никогда не было строгого гиаса на общение с семьей. С самого первого дня, когда он согласился принять Свистопляса. Дима спокойно мог прилететь в гости к маме и сестре, помахать рукой портрету отца в пилотской форме, поболтать, покушать домашнего… Вот ночевать оставаться было нельзя: он попробовал один раз, и тут же проснулся в Убежище. Впрочем, его особо и не тянуло. Не потому что дома было плохо! Просто ему нравилось быть ребенком-волшебником, защитником, как отец. Помогать слабым, охотиться в горах, как настоящий мужчина, жить в настоящем зачарованном замке… Как будто сбылись все старые истории и фантазии разом!

Ну и его коса тоже радовала. Как предмет-компаньон она не знала равных, по его мнению. И хищная форма, и полезное содержание: травы накосить тоже можно. Он несколько раз так помогал матери, было дело. Опять же, танцевать с ней прикольно. Вот когда пригодился танцевальный кружок, который Дима посещал по настоянию классной руководительницы, которая нашла в нем какое-то там «удивительное чувство ритма»!

Так что если поначалу Дима залетал домой раз в несколько дней, а то и чаще, то постепенно визиты стали реже и реже. Он привык, мама с Наташей привыкли…

К концу первого года мама превратила его комнату в комнату для шитья и стала брать на дом больше заказов. Потом и вовсе полностью перешла на надомную работу. Заказы у нее были странные такие, по мнению Димы: то только левые рукава, то только правые, то вообще какие-то детали не пойми от чего. Но маме нравилось. По ее словам, так она зарабатывала больше, чем прежде на почте, и свободного времени больше оставалось, в саду возиться. А что социальный пакет хуже — так ей все равно, она ведь как вдова военнослужащего проходит, там отдельные привилегии.

К концу второго года Дима, когда написал маме, что планирует заглянуть через час-другой, в первый раз получил в ответ: «Ой, милый, прости, я саженцы заказала на сегодня, нужно съездить забрать обязательно! Ты завтра не можешь?»

На третий год Наташа съехала из дома в общежитие в Иркоране. На пятый год Свистопляс заглядывал к матери хорошо если раз в два месяца, но новых изменений вроде бы не было — все как-то устаканилось.

Теперь шел шестой год…

Если верить Смеющемуся Жнецу — а кому и верить, как не ему⁈ — вероятно, это был последний год, когда Дима ходит под Проклятьем! После экспедиции в Междумирье, которая уже вовсю готовится, начнется нормальная жизнь — а ему-то стукнет восемнадцать по календарю! Нужно будет хотя бы школу окончить! Вон, Кирилл с его безумными девчонками уже даже онлайн-уроки берет. А Дима пока никак не соберется, хотя Аркадий про Кирилла явно ему с намеком рассказал…

Страшно почему-то. А вдруг Димка совсем дурак и все забыл?.. И… Если честно, даже не очень хочется. Раньше ему учиться нравилось, но за шесть лет Дима привык чувствовать себя взрослым и ни от кого не зависящим. А тут придется снова садиться за школьную парту, снова ощущать себя двенадцатилетним!

Нет, Дима справится, конечно. И сделает. Он знает, что и отец сказал бы ему стиснуть зубы и перетерпеть, и Аркадий разочаруется в нем, если он отстанет от Кирилла. Но Кириллу-то по-настоящему двенадцать! Даже еще одиннадцать. Просто у него характер такой, что об этом забываешь.

Короче, Димка надеялся вообще-то серьезно поговорить с матерью. Спросить, пустит ли она его опять в его бывшую или Наташкину комнатку пожить, не помешает ли он. Не сейчас, понятное дело, а потом, когда гиасы снимут… Договориться, может быть, в своей старой школе, где все учителя знакомые и его знают. Взять программы по предметам и списки требований к госэкзаменам. Начать готовиться потихоньку. И… Не получилось как-то.

Похоже, в их селе для него места больше нет.

* * *

У Аркадия день выдался на редкость загруженный даже по его меркам. Но есть ситуации, в которых нельзя отказать. Например, когда младший коллега просит: «Мне надо у тебя кое-что спросить», мнется с ноги на ногу и вид имеет самый потерянный.

Под «младшим коллегой» Аркадий имел в виду отнюдь не Кирилла. После разговора с Бастрыкиным Аркадий удивленно поймал себя на том, что даже в мыслях не называет Кирилла «младшим»! А вот юный Тень, Дмитрий Соколов, он же Свистопляс, — совсем другое дело. Даром что парню близится к восемнадцати. Но дети-волшебники взрослеют иначе, чем обычные дети. Кто-то — редко — непропорционально быстро, начиная напоминать сразу юных мудрых старичков. Кто-то — чаще — значительно медленнее обычных людей, потому что детский гормональный фон сильнейшим образом влияет на мироощущение, образ мыслей и сам процесс мышления.

Просьба о разговоре прозвучала так.

Сперва они почти два часа обследовали Храм Теней (откуда магия Проклятья действительно давным-давно почистила и трупы, и пятна крови), обнаружили много интересного — и это при том, что Аркадий уже давно в одиночку выгреб самое компрометирующее, не желая, чтобы Дмитрий это все видел. Самым интересным, по мнению Аркадия, была связь местной скатерти-самобранки с расположенной под Храмом пещерной экосистемой (подземное озеро, заселенное несколькими видами ракообразных и водных насекомых, питающихся водорослями, лишайниками, друг другом… а также отходами Храма). Дмитрий, однако, его энтузиазм не разделял, только начал плеваться и даже воскликнул:

— Блин, а я ведь с этого стола персик съел!

— Ну и что? — пожал плечами Аркадий. — Вкусный, наверное, был персик?

— Нормальный… Жестковат. Но он же из мокриц этих сделан!

— Да ладно, — поддразнил его Аркадий. — То, во что превращается в твоем желудке обычные пирожки с мясом, тоже выглядит до крайности неаппетитно! Но тебя же это не останавливает?

При упоминании пирожков юноша очевидно погрустнел, помялся с ноги на ногу и выдал эту сакраментальную фразу. Насчет кое-что спросить.

— Хорошо, — сказал Аркадий, — давай переместимся в ближайшее к «Сосновой Горке» убежище, оно называется «Долина Змей». Оттуда пока будем лететь, поговорим.

— Мне бы… Не на ходу.

Аркадий поднял брови.

— Ладно, — сказал он. — Тогда в кабинете у доктора Весёловой. Насколько я помню, она сегодня весь день в разъездах, там должно быть свободно.