Курьер и Тьма - Александр Георгиевич Шавкунов

к атаке. Остановился и спросил, не поворачивая головы:

— Девочка, её попытаются убить в долине Мардока?

— После начала фестиваля. — Ответил илмирит. — Перед, ни мы, ни лунниты, не посмеем мешать подготовке.

— А после нападёте на фестиваль?

— Во время ритуальных битв всякое случается.

Эллион кивнул и двинулся к лесу. Братья по вере склонили головы, а говоривший прижал ладонь к груди. Один из наёмников схватил его за плечо и прорычал, указывая на курьера мечом:

— Мы так его и отпустим?!

— Можешь попытаться, — огрызнулся служитель, — но я рисковать не собираюсь.

Наёмник оскалился, посмотрел на поверженного товарища. Тот беспомощно сучит руками силясь подняться, мотает головой, а изо рта сочится красная слюна.

— Да чтоб тебя...

Меч с щелчком влетел в ножны, и мужчина сплюнул под ноги.

Глава 7

Луны сближаются, будто две танцовщицы, готовящиеся к представлению. Эллион сидит на бревне посреди леса, протягивает руки к костру. Пламя трепещет и вытягивается, то ли пытаясь сжечь пальцы, то ли дотянуться до Старшей Сестры. Курьер горбится и суёт в рот тёмные листья, собранный днём. Вкус омерзителен, но охота с одним кинжалом слишком проблемное занятие.

Часто смотрит в лес, стараясь взглядом пронзить деревья до самой Долины Мардока. Ему надо туда, защищать Тишь. Кулаки сжимаются до хруста. У него есть доставка и путь лежит в противоположную сторону.

Эллион заскрипел зубами.

Тишь не беззащитный ребёнок и у неё есть избранный защитник. Плохонький, но всё же. Курьер бросил листья в огонь, накрыл лицо ладонями, с силой потёр и забормотал молитву Илмиру.

— О, Илмир, владыка знания, смиренно пред Тобой стою, путь мой мрачен и жесток.

Слова хриплым шёпотом срываются с губ, падают в огонь и эхо умирает в шелесте леса. В чаще кричит птица, вдали воет одинокий волк.

— Даруй мне благодать и силу ума. Развей мрак неведенья, помоги найти истинный путь.

Бриллиант ёрзает на шнурке, нагревается, впитывая жар тела.

— Укрепи веру в сердце, чтобы не сворачивал с пути твоего. Пусть каждый шаг и вздох, вели к распространению знания. Я слуга твой, будь же мне опорой и путевой звездой...

Эллион умолк, глядя в огонь... слова не идут, молитва забылась. Он хочет вернуться к Тишь. Стать её стеной и опорой, но... дело важнее желаний. В первую очередь, он служитель Илмира. Но если подумать, то сколько важных доставок он совершил? Сколько пользы принёс ИДЕЕ божества.

Эллион сгорбился сильнее, упёр локти в колени. Письма аристократов, ценные посылки, слухи... Жалкие крупицы. Когда в последний раз он ЧУВСТВОВАЛ себя полезным Илмиру? Божество коснулось его, отметило благословением. Но чем он заслужил это? Тем, что всю жизнь доставлял политические и любовные записки?

Мотнул головой и начал стягивать с ног ботинки, впервые за полторы недели. Застонал от непередаваемого чувства блаженства и свободы. Подвинул обувь к огню, отогнув язычок, и растопырил пальцы ног. Запрелая кожа впитывает сухой жар, и тепло растекается по телу.

Поколебавшись, стянул одежду и разложил по другую сторону костра. Трепетный свет упал бледную кожу, покрытую красными точками и мелкими шрамами. На левой стороне груди темнеет татуировка: переплетение тонких линий, покрывающее часть плеча и доходящее до шеи.

При каждом движении сухие мышцы проступают с болезненной отчётливостью. Эллион оглядел конечности, сел у костра и начал разминку. Без жалости сжимая тугое мясо, разгоняя застоявшуюся кровь. На коже от пальцев остаются красные следы, долго не сходят.

Ритуал ощущается куда больнее, чем в молодости, но он позволяет сохранить эластичность мышц и скорость движения. Закончив, потянулся всем телом, сцепив пальцы в замок над головой и вывернув ладони. Поочерёдно напряг мышцы спины, давая себе прочувствовать их размеры и плотность.

Нет. Он не пойдёт в Долину Мардока, ведь он курьер Илмира и личные желания не смеют довлеть над долгом. Всё что он может сделать, это убить каждого луннита, которого встретит на пути.

— Ох, какое тело! — Мелодичный голос полоснул по ушам. — Клянусь, порой я завидую Илмиру!

Эллион развернулся и застыл. Из леса к нему медленно идёт женщина в белом платье с вырезом от низа и почти до пояса. Отчего при каждом шаге выглядывает алебастровое бедро. На плечи незнакомки наброшена накидка из чёрного шёлка, а из-под капюшона выбиваются серебряные волосы. От лица виден только острый подбородок и нижняя губа, красная, как свежая кровь.

— Хотя — продолжила она, приближаясь к Эллиону и пальцем обводя торс. — Он всё равно не сможет оценить всю красоту мужского тела, впрочем, как и женского.

— к-кто ты... — выдавил Эллион.

— Ты знаешь. Пожалуй, это единственная тайна, которую я не хочу скрывать.

Она остановилась перед ним, почти касаясь грудью его живота. В темноте под капюшоном блеснули глаза, а алый рот растянулся в чарующей улыбке. Тонкий палец ткнул в татуировку, заскользил по линиям. Холодный и едва ощутимый, как у призрака.

Богиня звонко засмеялась и отступила. Эллион молчит, не зная, что сказать высшему существу.

— Не бойся, я не пришла тебя убивать, даже просить убить девчонку не буду. Мне просто стало любопытно.

Она коснулась бриллианта двумя пальцами, подтянула к себе, и Эллион вынужденно сделал полшага вперёд. Грудь коснулась живота, и курьер через ткань ощутил твёрдые вершины. Прикусил губу.

— Как занятно... хочешь, расскажу что это?

— Нет... — Выдавил Эллион.

Луниса звонко засмеялась, бриллиант мелко задрожал, засветился чёрным светом и выскользнул из пальцев. Завис в воздухе между человеком и божеством. Воздух вокруг него идёт мелкими волнами и вибрирует, будто камень кричит. У курьера тонко зазвенело в ушах, кольнуло, будто в барабанную перепонку вонзилась тонкая игла.

— Честно, не думала, что хоть один из них сохранился. Думаю, стоит пересмотреть некоторые догматы.

Ткнула ногтем в бриллиант. Тот закачался и застыл, словно схваченный невидимой рукой. Надо что-то сказать, но горло перехвачено, а кожа на месте прикосновения горит от холода.

Богиня прошла мимо, ведя пальцем по груди и до плеча.

— Доставь его, любой ценой и тогда, может быть, мои последователи отстанут от тебя.

— Пусть... — Выдавил Эллион. — Не трогают девочку.

— О, какой смелый, ставишь условия мне? — Луниса засмеялась, покачала пальцем. — Нет. Она обязана умереть. Людям не положены знания, что хранятся в её милой головке. Она моя ошибка, продукт моей слабости.

Эллион с натугой повернулся к богине, мышцы сковывает смертный холод, суставы скрипят. Встретился взглядом.