Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Начало

— Оса, ты куда? Уже наелась? — вскинулся Лакс.

— Я сейчас, кушайте, хочу перемолвиться парой словечек с хозяйкой, — бросила я и, подойдя к Нории, зашептала ей на ухо свой вопрос.

Настороженно-почтительное внимание с толикой беспокойства (неужто клиентка недовольна сервисом?), с каким трактирщица встретила мое приближение, сменилось понимающим сочувствием, дама даже похлопала меня в знак солидарности по руке, энергично закивала и повела с собой из залы.

Через пятнадцать минут я вернулась к друзьям и нашла место в желудке для сладкого пирога с ягодами. Конечно, до эльфийских кулинарных шедевров сдобе "Резвых рыб" было далеко, тот хлеб таял во рту, как божественная амброзия, но в сравнении со стандартной продукцией хлебокомбинатов явно выигрывал по всем параметрам. Кроме вина нам принесли еще и горячего травяного чая, малость горчащего на языке, но прекрасно утолявшего жажду.

Даже Фаль накушался так, что, пытаясь отпить чая из моей кружки, едва не утонул. Я вовремя поймала сильфа за крыло. После этого, малютка оставил попытки съесть все, что есть на столе вкусного, и задремал у меня на плече. Допив чай, чуть не ставший ванной для мотылька, я поднялась из-за стола и заявила:

— Баста! Больше не крошки проглотить не могу, да и поздно уже, спать пора, завтра с утра как-никак важное дело предстоит.

— Так на площадь нам только днем надо, или ты еще куда собираешься? — насторожился Кейр, сжимая в руке полу обглоданную птичью ногу, словно обнаженный меч.

— А мерить обновки? Гирцено обещал мне их утром прислать? — наставительно напомнила я склерозному воителю. — Как всякое существо женского пола, даром что магева, я имею слабость к нарядам, и право на ее удовлетворение в свободное от исполнения колдовского долга перед человечеством время за счет денег, заработанных собственной лошадью. Так что, спокойной ночи, господа!

Дружески кивнув на прощание Нории, и получив в ответ такой же дружелюбный кивок, — есть вопросы, по которым две женщины всегда смогут найти общий язык, — я удалилась в свою комнату. В полутьме осторожно положила спящего сильфа на одну из подушек. Сполоснув рот — в Мидане еще не слыхали о необходимости гигиены полости рта и щеткам чистили только лошадей — я переоделась в свою футболку с волчьей мордой и, откинув одеяло, собралась ложиться. В дверь быстро постучали, выдержали паузу и постучали настойчивее. Поленившись обуваться, я босиком прошлепала на звук и отодвинула задвижку. В коридоре стоял Лакс. Стоило двери распахнуться, как вор ужом скользнул в комнату, ногой захлопнул дверь, обнял меня и потянулся к губам.

— Это ты хорошо решила, лечь спать пораньше, — горячо шепнул он, а руки пустились в странствие по моему телу.

— Лакс, — растерянно позвала я, только сейчас за всеми своими женскими хлопотами сообразив, что парень истолковал поведение девушки на свой лад и сделал соответствующие, но в корне неверные выводы. Впрочем, взглянув на события этого вечера со стороны, я поняла, его право на ошибку.

Учуяв мои интонации, рыжий моментально отстранился:

— Что-нибудь не так?

— Я не могу с тобой сегодня, — неожиданно я застеснялась, как девочка.

— Ясненько, — снова выплюнул противное словечко злым, полным истинно мужского разочарования голосом вор и рванулся прочь, но я успела ухватить его за ремень и удержать на месте.

— Да стой же дурак, — в сердцах выпалила я, не выпуская ремня, и даже сделала попытку встряхнуть его, вместе с хозяином. — Сказала же "не могу", а не "не хочу". Разницу видишь?

— Неужто слухи о том, что вы магевы себя блюдете, чтоб силу не утратить правдивы? — совершенно убито уронил вопрос Лакс, не делая больше попыток убежать, но и не пытаясь обнять меня.

— Врут, на мой счет точно врут, — уверенно заявила я, поскольку то, чего надо блюсти, утратила пару лет назад как минимум и совсем не переживала по этому поводу.

— Тогда чего же? — в конец растерявшись, спросил парень.

— Тьфу, да месячные у меня начались, кровь идет, — в сердцах рубанула я правду матку, пока Лакс не навоображал себе еще невесть какой дури, не обиделся по-новому, да не рванул прочь. Хорошо если просто подальше от привередливой магевы, которая то заигрывает, то гонит, понесется, а коль к миданским шлюхам? Да я же весь город по камешкам от злости раскатаю. Я размеренно задышала, успокаивая закипающую ревность, и мягко закончила: — Так что придется нам с этим подождать. Вот теперь тебе ясненько?

— Да, ты извини, если я, дурень нетерпеливый, обидел, — стушевался вор, переминаясь с ноги на ноги.

В темноте я не видела его лица отчетливо, лишь черный профиль, но слышала дыхание и легкий аромат полевых трав. Ни от кого из моих парней раньше так хорошо не пахло. Пот, ментоловая жвачка, табак, одеколон, грязные носки — этого было в избытке, но от Лакса веяло чем-то совершенно естественным и очень влекущим. Или так казалось только мне? Даже сейчас я не отказалась бы от того, чтобы он просто лег рядом, такой теплый, ставший родным, знакомым и совершенно необходимым. Просто чтобы был рядом. Мне хотелось безо всяких сексуальных заморочек держать его за руку или спать, положив голову ему на плечо, чтобы можно было в любой момент погладить его гладкую по-эльфийски безволосую кожу на руках и груди, дотянуться до рыжих, мягких, как шерсть у кошки, волос и запустить в них пальцы.

— Никаких обид, Лакс, — прошептала я, не решаясь высказать то, что испытывала из-за какой-то совершенно несвойственной мне робости.

— Доброй ночи, любимая, — вор чуть склонил голову и коснулся моих губ нежным-нежным, как ласка ветерка, поцелуем.

"Любимая" — он впервые назвал меня так, сердце на секунду замерло и с силой бухнуло в груди. Любимая — это звучало так красиво, куда приятнее всяких солнышек, лапочек, деток и прочих прозвищ, щедро сыплющихся из парней моего мира. Никогда терпеть этой дури не могла и сразу просила, чтоб называли по имени или прозвищу.

— Доброй ночи, — отозвалась я, но ответное слово застряло у меня в горле и так и не смогло показаться наружу. — До завтра!

Лакс ушел, я закрыла дверь и заползла на кровать, от всей души жалея, что не сказала того, что хочу, ведь он мог бы остаться. Легкое, на грани слышимости сопение Фаля и зеленый проблеск его помаргивающих во тьме глаз мало-помалу успокоили мое разгоряченное воображение, а обезболивающая таблетка подействовала лучше всякого снотворного. Я отключилась почти мгновенно, только снилась мне опять какая-то дрянь. Мы стояли с Лаксом на берегу реки, только я на одном, а он на другом и пытались докинуть друг до друга веревки, именуемые ковбоями лассо. Ни хрена у нас не получалось. Я была даже рада проснуться оттого, что меня тормошил Фаль, позванивая на ухо: