Роберт Сальваторе - Демон пробуждается

В какой-то момент Элбрайн притянул лук к груди — монах тоже вслед за ним нырнул вперед, — слегка повернул его, неожиданно с силой распрямил руки и нанес незнакомцу мощный удар под подбородок, заставивший его развернуться. Однако монах успел выкинуть вперед руку и в свою очередь ударил юношу.

На мгновение оба замерли, приходя в себя, — Элбрайн восстанавливал дыхание, монах пытался вновь обрести ориентацию. А вокруг них продолжала бушевать схватка — мелькали кулаки, по всему залу летали кресла.

— Хо, хо, знай наших! — ревел Эвелин, явно получая удовольствие от всего происходящего.

Не столько услышав, сколько почувствовав движение за спиной, Элбрайн развернулся и луком наотмашь ударил по лицу подбирающегося к нему Тола Юджаника. Тот зашатался, получил еще один удар кулаком под подбородок и в очередной раз рухнул на пол. Мгновенно развернувшись обратно, Элбрайн нашел взглядом незнакомца, этого опытного воина, этого убийцу.

Пока юноша разделывался с Толом, монах отскочил в сторону, достал из пояса маленькую булавку и солнечный камень и теперь держал их в руке, плотно прижав друг к другу. Солнечный камень обладал способностью защищать не только от магии, но и от различных ядов.

Как монах и предполагал, Элбрайн вернулся к Эвелину. Карающий Брат медленно приближался, стараясь укрываться за дерущимися. Элбрайн был уже наготове. В последний момент, однако, незнакомец бросился не на него, а на Эвелина, который стоял, обеими руками раскручивая над головой беднягу Бургиса Гозена.

Элбрайн молниеносно рванулся вперед, чтобы помешать убийце, обратив внимание на проблеск серебра в его руке: явно какое-то оружие. Схватил незнакомца за запястье, но тот нанес ему удар свободной рукой, настолько сильный, что Элбрайн пошатнулся и упал на одно колено, выпустив запястье незнакомца и каждое мгновение ожидая нового удара.

Его, однако, не последовало. Элбрайн на мгновенье отвлекся, совершенно непроизвольно — как раз в этот момент Бургис Гозен наконец пролетел над головами дерущихся, — а потом уж незнакомец исчез, точно сквозь пол провалился.

Только теперь Элбрайн заметил, что та рука, которой он схватил противника, в крови — по запястью протянулась тонкая красная полоска. Пустяковая рана, но ее почему-то жгло как огнем. Юноша решил не обращать на нее внимания и снова протиснулся к Эвелину.

Тот подумал, что это нападение, и замахал кулаками. Элбрайн, однако, не собирался впустую тратить время.

— Я не враг! — заявил он.

Эвелин или не расслышал, или не понял. С криком «Хо, хо, знай наших!» он бросился на юношу. Тот опустился на одно колено, луком подцепил монаха за ногу, и Эвелин грохнулся на пол.

Элбрайн мгновенно навалился на него, не столько опасаясь новых ударов, сколько защищая от разъяренной толпы.

— Я не враг! — повторил он, схватил монаха за руку, помог ему подняться и потащил из таверны.

Схватка за их спинами продолжалась. Эвелин был всего лишь предлогом для того, чтобы она началась; на самом деле жители деревни и зашедшие на огонек трапперы просто «выпускали пар».

Эвелин упирался и протестовал, но Элбрайн не слушал его, продолжая тащить прочь и шаря взглядом по сторонам в опасении, что в любой момент может появиться убийца. В конце концов они остановились у задней стены какого-то дома.

— Ну что, хочешь получить урок лично? — в запале спросил Эвелин, явно рассчитывая на то, что сейчас они продолжат схватку один на один.

Однако все эти мысли тут же выскочили у него из головы, стоило ему бросить один-единственный взгляд на лицо Элбрайна. По лицу юноши стекал пот, дыхание было хриплое, тяжелое. Словно объясняя причину своего состояния, он протянул монаху раненую руку.

Эвелин схватил ее и поднял вверх, чтобы на рану падал лунный свет. С виду она казалась несерьезной — крошечный порез, слишком маленький, чтобы его можно было нанести, к примеру, кинжалом. Монах забеспокоился. Если столь незначительная рана причиняет столь сильную боль, это может означать одно…

Эвелин полез в карман за гематитом. Судя по всему, это яд, и чем дольше он будет оставаться в крови юноши, тем глубже должно быть спасительное слияние их духов и тяжелее страдания, которые испытают они оба.

Едва начав, Эвелин понял, что дело обстоит не совсем так, как он предполагал. Молодой человек был отравлен, без сомнения, но не в обычном смысле этого слова, не с помощью какой-то субстанции, приготовленной на основе трав или животного яда. Остро чувствовалось, что у этого яда магическая основа. С другой стороны, с такой отравой Эвелину удалось справиться легче. Очень скоро дыхание юноши восстановилось, жгучая боль исчезла.

— Значит, не враг? — спросил Эвелин, поняв, что с Элбрайном все в порядке.

— Не враг, — ответил тот. — Однако не удивляйся, друг мой, если ты наживешь себе врагов, с подобными разговорами и…

— Ты же понимаешь, я не просто так, — перебил его Эвелин. — Я хочу, чтобы они были готовы… — он беспомощно пожал плечами. — Ладно. Не волнуйся, рана больше не будет беспокоить тебя.

С этими словами он зашагал обратно к таверне, где звуки сражения стали понемногу стихать. Провожая его взглядом, Элбрайн успокоился хотя бы на том, что монах не вернулся в общий зал, а вошел в таверну через задний ход; судя по всему, направился к себе в комнату. Однако юноша понимал, что на этом неприятности монаха явно не закончились; тот человек с отравленной иглой был кем угодно, только не разбуянившимся драчуном. Это, конечно, личное дело монаха, и вряд ли Элбрайн имел право вмешиваться, но его почему-то не покидало ощущение, что они еще встретятся. И не только друг с другом, но, скорее всего, и с неизвестным убийцей тоже.

ГЛАВА 34

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Вернувшись к себе в комнату и не обнаружив там Джилл, брат Эвелин поначалу не слишком обеспокоился. Она говорила, что хочет побродить по северному склону за деревней; к тому же он не сомневался, что девушка в состоянии позаботиться о себе. Если быть честным, во время их путешествия не столько он защищал ее, сколько она приглядывала за ним.

Утомленный дракой и исцелением отравленного ядом незнакомого молодого человека, с тяжелой после обильной выпивки головой, Эвелин рухнул на постель и вскоре уже громко храпел.

Проснувшись поздно на следующее утро, он обнаружил, что в комнате по-прежнему никого нет. И снова это не взволновало его. Скорее всего, рассудил он, Джилл пришла, когда он спал, и сейчас, наверно, уже встала и завтракает в общей комнате.

— Или обедает, — пробормотал монах со смешком, внутренне осуждая себя за то, что так заспался. — Хо, хо, знай наших!